Обратная связь Главная страница

Раздел ON-LINE >>
Информация о создателях >>
Услуги >>
Заказ >>
Главная страница >>

Алфавитный список  авторов >>
Алфавитный список  произведений >>

Почтовая    рассылка
Анонсы поступлений и новости сайта
Счетчики и каталоги


Информация и отзывы о компаниях
Цены и качество товаров и услуг в РФ


Раздел: On-line
Автор: Байрон (Джордж Ноэл Гордон)
Название:  Дон Жуан
Страницы:[0] [1]  [2] [3] [4] [5] [6] [7] [8] [9] [10] [11] [12] [13] 


   явленье?
   Пожалуй, сам он знает меньше всех
   Своих земных путей предназначенье.
   Мне очень жаль, что наслажденье - грех,
   А грех - увы! - нередко наслажденье.
   Любой из нас идет своим путем,
   Живет и умирает... А потом?
   
   
   При строительстве дома можно использовать разные материалы: фундамент может быть из кирпичей или бетона, стены из деревянных брусьев, кирпичей или блоков, крыша из шифера, ондулина, металлочерепицы. Металлочерепица - долговечный и красивый материал, удобный в обращении. Широкая цветовая гамма позволяет использовать этот материал для индивидуального дизайна.
   
   
   134
   Ну что "потом"? Ни вы, ни я не знаем.
   Спокойной ночи! Ждет меня рассказ.
   Стоял ноябрь, туманы нагоняя;
   Надвинув башлыки до самых глаз,
   Белели горы. В скалы ударяя,
   Ревел прибой. И в очень ранний час,
   Покорное режиму неизменно,
   Ложилось солнце - скромно и степенно.
   
   135
   Была, как часовые говорят,
   "Глухая ночь", когда кричит сова,
   И воет ветер, и в печи горят
   Приветливо и весело дрова
   И путника усталого манят,
   Как солнечного неба синева...
   (Люблю огонь, шампанское, жаркое,
   Сверчков, и болтовню, и все такое!)
   
   136
   В постели донна Юлия была;
   Спала, наверно. Вдруг у самой двери
   Ужасная возня произошла...
   Я, правда, в жизнь загробную не верю,
   Но мертвых разбудить она могла,
   Я заявляю вам, не лицемеря
   Потом раздался голос: "Ах, творец!
   Сударыня! Сударыня! Конец!
   
   137
   Сударыня! Хозяин за дверями,
   Сюда ведет полгорода с собою!
   Ах, я не виновата перед вами!
   Я не спала! Вот горе-то какое!
   Откройте им скорей! Откройте сами!
   Они уже на лестнице; гурьбою
   Идут сюда! Но убежать легко:
   Он молод, и окно невысоко!.."
   
   138
   Но в этот миг Альфонсе показался
   В толпе друзей, средь факелов и слуг;
   Никто из них ничуть не постеснялся
   Прелестной донне причинить испуг;
   У многих лоб уже давно чесался
   От шалостей хорошеньких супруг, -
   Примеры заразительны такие:
   Простишь одну - начнут шалить другие!
   
   139
   Не понимаю, как и отчего
   Безумное закралось подозренье,
   Но грубости идальго моего
   Не нахожу я даже извиненья.
   Ревнивец безрассудный! От кого,
   Чему и где искал он подтвержденья,
   Ворвавшись в дом с толпой ретивых слуг?
   Тому, что он - обманутый супруг.
   
   140
   Проснулась донна Юлия и стала
   Вздыхать, стонать и жалобно зевать,
   А верная Антония ворчала,
   Что донне помешали почивать.
   Она поспешно взбила одеяло,
   Подушки взгромоздила на кровать,
   Чтоб показать ревнивому герою.
   Что на кровати, точно, спали двое -
   
   141
   Служанка с госпожой. Не без причин
   Красавицы пугливы. В самом деле:
   Страшась и привидений и мужчин,
   Разумно спать вдвоем в одной постели,
   Пока не возвратится господин.
   А он еще последние недели
   Приходит очень поздно, как на грех,
   Ворча, что "возвратился раньше всех"!
   
   142
   Тут наша донна голос обрела:
   "В уме ль вы, дон Альфонсо? Что случилось?
   Какая вас причуда привела?
   Что с перепою ночью вам приснилось?
   Зачем до свадьбы я не умерла?
   Я жертвою чудовища явилась!
   Ищите же! Но я вам не прощу!.."
   Альфонсо мрачно молвил: "Поищу!"
   
   143
   И он и все, кто с ним пришел, искали:
   Комоды перерыли, сундуки,
   Нашли белье и кружевные шали,
   Гребенки, туфли, тонкие чулки
   (Чем женщины от века украшали
   Часы безделья, неги и тоски),
   Потом еще потыкали с отвагой
   Во все диваны и портьеры шпагой.
   
   144
   Иные заглянули под кровать
   И там нашли... не то, чего хотели,
   Окно открыли, стали толковать,
   Что и следов не видно, в самом деле!
   Посовещались шепотом опять
   И комнату вторично оглядели,
   Но странно: ни один не мог смекнуть,
   Что и в постель бы надо заглянуть!
   
   145
   "Ищите всюду! - Юлия кричала. -
   Отныне ваша низость мне ясна!
   Как долго я терпела и молчала,
   Такому зверю в жертву отдана!
   Смириться попыталась я сначала!
   Альфонсо! Я вам больше не жена!
   Я не стерплю! Я говорю заранее!
   И суд и право я найду в Испании!
   
   146
   Вы мне не муж, Альфонсо! Спору нет -
   Вам и названье это не пристало!
   Подумайте! Вам трижды двадцать лет!
   За пятьдесят - и то уже немало!
   Вы грубостью попрали этикет!
   Вы чести осквернили покрывало!
   Вы негодяй, вы варвар, вы злодей, -
   Но вы жены не знаете своей!
   
   147
   Напрасно, вам доставить не желая
   Ревнивого волненья, вопреки
   Советам всех подруг, себе взяла я
   Глухого старика в духовники!
   Но даже он однажды, отпуская
   Мои невинно-детские грехи,
   С улыбкою сказал шутливо все же,
   Что я на дам замужних не похожа!
   
   148
   Из юношей Севильи никого
   Моим кортехо я не называла.
   Что видела я в жизни? - Ничего!
   Бои быков, балы да карнавалы!
   Суровой честью нрава моего
   Я всех моих поклонников пугала!
   Сам граф О'Рилли мной отвергнут был,
   Хоть он Алжир геройски покорил.
   
   149
   Не мне ль певец прославленный Каццани
   Шесть месяцев романсы распевал
   И не меня ль прекрасный граф Корньяни
   Испанской добродетелью назвал?
   У ног моих бывали англичане,
   Граф Строганов к любви моей взывал,
   Лорд Кофихаус, не вымолив пощады,
   Убил себя вином в пылу досады!
   
   150
   А как в меня епископ был влюблен?
   А герцог Айкр? А дон Фернандо Нуньсс?
   Так вот каков удел покорных жен:
   Нас оскорбляет бешеный безумец -
   К себе домой нахально, как в притон,
   Приводит он ораву с грязных улиц!
   Ну что же вы стоите? Может быть,
   Жену вы пожелаете избить?
   
   151
   Так вот зачем вчера вы толковали,
   Что будто уезжаете куда-то!
   Я вижу, вы законника призвали:
   Подлец молчит и смотрит виновато!
   Такую массу глупостей едва ли
   Придумали бы вы без адвоката!
   Ему же не нужны ни вы, ни я, -
   Лишь низменная выгода своя!
   
   152
   Вы комнату отлично перерыли, -
   Быть может, он напишет протокол?
   Не зря ж ему вы деньги заплатили!
   Прошу вас, сударь, вот сюда, за стол!
   А вы бы, дон Альфонсо, попросили,
   Чтоб этот сброд из комнаты ушел:
   Антонии, я вижу, стыдно тоже!
   (Та всхлипнула: "Я наплюю им в рожи!")
   
   153
   Ну что же вы стоите? Вот комод!
   В камине можно спрятаться! В диване!
   Для карлика и кресло подойдет!
   Я больше говорить не в состоянье!
   Я спать хочу! Уже четыре бьет!
   В прихожей поискали бы! В чулане!
   Найдете - не забудьте показать:
   Я жажду это диво увидать!
   
   154
   Ну что ж, идальго? Ваши подозренья
   Пока вы не успели подтвердить?
   Скажите нам хотя бы в утешенье:
   Кого вы здесь надеялись открыть?
   Его происхожденье? Положенье?
   Он молод и прекрасен, может быть?
   Поскольку мне уж больше нет спасенья,
   Я оправдаю ваши спасенья!
   
   155
   Надеюсь, что ему не пятьдесят?
   Тогда бы вы не стали торопиться,
   Свою жену ревнуя невпопад!..
   Антония!! Подайте мне напиться!!
   Я на отца похожа, говорят:
   Испанке гордой плакать не годится!
   Но чувствовала ль матушка моя,
   Что извергу достанусь в жертву я!
   
   156
   Быть может, вас Антония смутила:
   Вы видели - она спала со мной,
   Когда я вашей банде дверь открыла!
   Хотя бы из пристойности одной
   На будущее я бы вас просила,
   Когда обход свершаете ночной,
   Немного подождать у этой двери
   И дать одеться нам по крайней мере!
   
   157
   Я больше вам ни слова не скажу,
   Но пусть мое молчанье вам покажет,
   Как втайне я слезами исхожу,
   Как тяжело печаль на сердце ляжет!
   Я вашего поступка не сужу!
   Настанет час - и совесть вам подскажет,
   Как был он глуп, и жалок, и жесток!..
   Антония! Подайте мне платок!.."
   
   158
   Она затихла, царственно бледна,
   С глазами, пламеневшими мятежно,
   Как небо в бурю. Темная волна
   Ее волос, рассыпанных небрежно,
   Ей затеняла щеки. Белизна
   Ее атласных плеч казалась снежной.
   Откинувшись в подушки, чуть дыша,
   Она была как ангел хороша.
   
   159
   Синьор Альфонсо был весьма сконфужен.
   Антония, по комнате носясь,
   Косилась на осмеянного мужа,
   Управиться с уборкой торопясь.
   Отряд ревнивцев был обезоружен,
   Их ловкая затея сорвалась;
   Один лишь адвокат, лукавый малый,
   Не удивлялся этому нимало.
   
   160
   Насмешливо приглядывался он
   К Антонии, мелькавшей суетливо
   В проступке был он твердо убежден
   И ожидал довольно терпеливо,
   Когда он будет вскрыт и подтвержден
   Давно он знал, что искренне правдивы
   Лишь наши лжесвидетели, когда
   Владеют ими страх или нужда.
   
   161
   Но дон Альфонсо вид имел унылый
   И подлинно достойный сожаленья,
   Когда из нежных уст супруги милой
   Выслушивал упреки и глумленья
   Они его хлестали с дикой силой,
   Как частый град равнины и селенья,
   И он, улик не видя никаких,
   Был обречен покорно слушать их!
   
   162
   Он даже попытался извиняться,
   Но Юлия тотчас же принялась
   Стонать, и задыхаться, и сморкаться;
   И, в этом усмотрев прямую связь
   С истерикой, решил ретироваться
   Наш дон Альфонсо, на жену косясь,
   И, бурные предвидя объясненья
   С ее родней, набрался он терпенья.
   
   163
   Он слова три успел пробормотать,
   Но ловкая Антония умело
   Его смутила: "Что тут толковать!
   Мне, сударь, и без вас немало дела!
   Синьора умирает!" - "Наплевать! -
   Пробормотал Альфонсо. - Надоело!"
   И, сам не зная, как и почему,
   Он сделал, что приказано ему.
   
   164
   За ним ушел, провалом огорчен,
   Его угрюмый posse comitatus,
   Всех позже - адвокат; у двери он
   Пытался задержаться: адвокату
   Смущаться не пристало, но смущен
   Он был, что в доказательствах - hiatus*.
   Антония могла его теперь
   Без церемоний выставить за дверь.
   
   *Пробел (лат.).
   
   165
   Как только дверь закрылась, - о, стенанье!
   О, женщины! О, ужас! О, позор!
   О, лживые прекрасные созданья,
   Как может мир вам верить до сих пор! -
   Произнесу ль ужасное признанье?
   Едва лишь дверь закрылась на запор,
   Как Дон-Жуан, невидимый доселе,
   Слегка примятый, вылез из постели!
   
   166
   Он спрятан был и ловко и умно,
   Но где и как - я обсуждать не смею:
   Среди пуховиков не мудрено
   Упаковать предмет и покрупнее.
   Оно, наверно, душно и смешно,
   Но я ничуть Жуана не жалею,
   Что мог он утонуть в волнах перин,
   Как в бочке Кларенс, сей любитель вин.
   
   167
   И наконец жалеть его не след,
   Поскольку он грешил по доброй воле
   И сам, нарушив божеский завет,
   Себе готовил горестную долю.
   Но, право, никому в шестнадцать лет
   Раскаянье не причиняет боли,
   И лишь за шестьдесят и бес и бог
   Подводят нашим шалостям итог!
   
   168
   Как выглядел Жуан - мы не видали,
   Но в Библии легко об этом справиться
   Врачи царю Давиду прописали
   Взамен пиявки юную красавицу.
   В достойном старце силы заиграли
   Живей, и не замедлил он поправиться.
   Однако я не знаю, как Давид, -
   А Дон-Жуан имел унылый вид!
   
   169
   Но каждая минута драгоценна:
   Альфонсо возвратится! Как тут быть?
   Антония, умевшая мгновенно
   Разумные советы находить,
   На этот раз не знала совершенно,
   Как новую атаку отразить.
   А Юлия молчала, отдыхая,
   К щеке Жуана губы прижимая.
   
   170
   Жуан уже прильнул к ее губам
   И плечи ей поглаживал устало.
   О страхе позабыв. "Да полно вам! -
   Антония сердито прошептала. -
   Поди служи подобным господам!
   До глупостей ли нынче? Все им мало!
   Мне этого красавчика пора
   Упрятать в шкаф до самого утра!
   
   171
   Я вся еще дрожу! Помилуй бог!
   Ведь этакая вышла суматоха!
   И - да простится мне! - такой щенок
   Виновник был всего переполоха!
   Ох, я боюсь, хозяин очень строг!
   Не кончились бы шутки наши плохо!
   Я потеряю место, - ну, а вы
   Останетесь как раз без головы!
   
   172
   И что за вкус? Ну, будь мужчина статный;
   Лет двадцати пяти иль тридцати,
   Оно, пожалуй, было бы понятно, -
   А то мальчишка, господи прости!
   Ну, лезьте в шкаф и стойте аккуратно-
   Хозяин может в комнату войти;
   Не шаркайте ногами, не сопите.
   А главное - пожалуйста, не спите!"
   
   173
   Но тут Альфонсо - грозный господин -
   Ее прервал внезапным появленьем.
   На этот раз он был совсем один
   И потому с угрюмым нетерпеньем
   Ей сделал знак уйти. Не без причин
   На госпожу взглянула с сожаленьем
   Антония, потом свечу взяла
   И, сделав книксен, вежливо ушла.
   
   174
   Альфонсо постоял минуты две
   И принялся опять за извиненья:
   Он лепетал о ветреной молве
   И о своем нелепом поведенье,
   О смутных снах, о шуме в голове;
   Ну, словом, речь его была смешенье
   Риторики и несуразных фраз,
   В которых он мучительно увяз.
   
   175
   Но Юлия, не говоря ни слова,
   Ему внимала. Женщина молчит,
   Когда оружье у нее готово,
   Которое супруга поразит!
   В семейных ссорах, в сущности, не ново,
   Что тот приемлет равнодушный вид,
   Кто за намек твой на одну измену
   Тебя уликой в трех сразит мгновенно!
   
   176
   Она могла бы многое сказать
   По поводу известного романа
   Инесы и Альфонсо. Но молчать
   Она предпочитала. Разве странно,
   Что ради сына, уважая мать,
   Она щадила уши Дон-Жуана?
   А может быть, другим развлечена,
   Про эту связь не вспомнила она.
   
   177
   Но я еще причину угадал
   Ее вполне разумного молчанья:
   Альфонсо никогда не намекал
   (Из робости, а может - по незнанью!),
   К кому он нашу донну ревновал
   Инесы допустив упоминанье,
   Она могла б по верному пути
   Его на след Жуана навести!
   
   178
   
   В столь щекотливом деле очень вреден
   Один намек. Молчанье - это такт.
   (Для рифмы нужен "такт" - язык наш беден,
   Октава - тиранический контракт!)
   Мне хочется сказать, что наши леди
   Умеют "замолчать" опасный факт.
   Их ложь умна, изящна, интересна -
   И даже им к лицу, коль молвить честно!
   
   179
   Они краснеют - это им идет,
   И мы им верим, хоть они и лживы.
   Притом же отвечать им не расчет:
   Они обычно так красноречивы,
   Вздыхая, так кривят прелестный рот
   И опускают глазки так красиво,
   Потом слезу роняют, а потом -
   Мы вместе с ними ужинать идем.
   
   180
   Итак, Альфонсо каялся. Меж тем
   Красавица, ему не доверяя,
   Его еще простила не совсем,
   И, о пощаде полной умоляя,
   Стоял он перед ней уныл и нем,
   Как изгнанный Адам у двери рая,
   Исполнен покаянья и тоски.
   И вдруг... наткнулся он на башмаки!
   
   181
   Ну что же - возразите вы - не чудо
   Увидеть в спальне дамский башмачок!
   Увы, друзья, скрывать от вас не буду:
   То были башмаки для крупных ног!
   Альфонсо покраснел. Мне стало худо!
   Я, кажется, от страха занемог!
   Альфонсо, форму их проверив тщательно,
   Вскипел и разъярился окончательно.
   
   182
   Он выбежал за шпагою своей,
   А наша донна к шкафу подбежала:
   "Беги, мой милый друг, беги скорей! -
   Она, открывши дверцы, прошептала, -
   В саду темно, не видно сторожей,
   На улицах еще народу мало!!
   Я слышу, он идет! Спеши! Спеши!
   Беги! Прощай, звезда моей души!"
   
   183
   Совет, конечно, был хорош и верен,
   Но слишком поздно был преподнесен
   И потому, как водится, потерян.
   Досадой и волненьем потрясен,
   Одним прыжком Жуан уж был у двери,
   Но тут с Альфонсо повстречался он:
   Тот был в халате и во гневе яром,
   Но сбил его Жуан одним ударом.
   
   184
   Свеча потухла. Кто-то закричав,
   Антония вопила: "Воры! Воры!"
   Никто из слуг на крик не отвечал.
   Альфонсо, озверевший от позора,
   Жестокою расправой угрожал.
   Жуан в припадке пылкого задора
   Как турок на Альфонса налетел:
   Он жертвою быть вовсе не хотел.
   
   185
   Альфонсо шпагу выронил впотьмах,
   Чего Жуан, по счастью, не заметил.
   Будь эта шпага у него в руках,
   Давно б Альфонсо не было на свете.
   Они, тузя друг друга впопыхах,
   Барахтались, как маленькие дети.
   Ужасный час, когда плохой жене
   Грозит опасность овдоветь вдвойне!
   
   186
   Мой Дон-Жуан отважно отбивался,
   И скоро кровь ручьями полилась
   Из носа мужа. Он перепугался
   И выпустил соперника, смутясь.
   Но, к сожаленью, рыцарь мой остался,
   Из цепких рук его освободясь, -
   Как молодой Иосиф из Писания,
   В решительный момент без одеяния!
   
   187
   Тут прибегали слуги. Стыд и страх!
   Какое зрелище предстало взору:
   В крови синьор, Антония в слезах,
   И в обмороке юная синьора!
   Следы жестокой схватки на коврах:
   Осколки ваз, оборванные шторм.
   Но Дон-Жуан проворен был и смел
   И за калитку выскочить успел.
   
   188
   Тут кончу я. Не стану воспевать,
   Как мой Жуан, нагой, под кровом ночи
   (Она таких готова покрывать!)
   Спешил домой и волновался очень,
   И что поутру стали толковать,
   И как Альфонсо, зол и озабочен,
   Развод затеял. Обо всем как есть
   В газетах все вы можете прочесть.
   
   189
   Расскажет вам назойливая пресса,
   Как протекал процесс и сколько дней,
   Какие были новые эксцессы,
   Что говорят о нем и что о ней.
   (Среди статей, достойных интереса,
   Гернея стенограмма всех точней:
   Он даже побывал для этой цели
   В Мадриде, как разведать мы успели.)
   
   190
   Инеса, чтобы как-нибудь утих
   Ужасный шум великого скандала
   (В Испании уж не было таких
   Со времени нашествия вандала!),
   Двенадцать фунтов свечек восковых
   Святой Марии-деве обещала,
   А сына порешила отослать
   В чужих краях забвенья поискать.
   
   191
   Он мог бы там набраться новых правил,
   Узнать людей, усвоить языки,
   В Италии б здоровье он поправил,
   В Париже излечился б от тоски.
   Меж тем Альфонсо Юлию отправил
   Замаливать в монастыре грехи.
   Я чувств ее описывать не стану,
   Но вот ее посланье к Дон-Жуану.
   
   192
   "Ты уезжаешь. Это решено
   И хорошо и мудро, - но ужасно!
   Твое младое сердце суждено
   Не мне одной, и я одна несчастна!
   Одно искусство было мне дано.
   Любить без меры! Я пишу неясно,
   Но пятна на бумаге не следы
   Горячих слез: глаза мои горды.
   
   193
   Да, я любила и люблю - и вот
   Покоем, честью и души спасеньем
   Пожертвовала страсти. Кто поймет,
   Что это я пишу не с огорченьем?
   Еще теперь в душе моей живет
   Воспоминанье рядом со смиреньем
   Не смею ни молить, ни упрекать,
   Но, милый друг, могу ли не вздыхать?
   
   194
   В судьбе мужчин любовь не основное,
   Для женщины любовь и жизнь - одно,
   В парламенте, в суде, на поле боя
   Мужчине подвизаться суждено.
   Он может сердце вылечить больное
   Успехами, почетом, славой, но
   Для нас одно возможно излеченье:
   Вновь полюбить для нового мученья!
   
   195
   Ты будешь жить, ласкаем и любим,
   Любя, лаская и пленяя многих,
   А я уйду с раскаяньем моим
   В молчанье дней молитвенных и строгих.
   Но страсти пыл ничем непобедим:
   Я все еще горю, я вся в тревоге!
   Прости меня! Люби меня! Не верь
   Моим словам: все кончено теперь!
   
   196
   Да, я слаба и телом и душой,
   Но я способна с мыслями собраться.
   Как волны океана под грозой,
   Мои мечты покорные стремятся
   Лишь к одному тебе. Одним тобой
   Могу я жить, дышать и наслаждаться:
   Так в компасе настойчивый магнит
   К заветной точке рвется и дрожит.
   
   197
   Все сказано, но у меня нет силы
   Проститься навсегда с моей весной.
   Я так тебя любила, друг мой милый,
   Такой жестокий жребий предо мной!
   Зачем меня страданье не убило?
   Мне суждено остаться вновь одной,
   Разлуку пережить и удалиться,
   Тебя любить и о тебе молиться!"
   
   198
   Она писала это billet doux*
   На листике с каемкой золотою:
   Казалось, было ей невмоготу
   Скрепить письмо печатью вырезною
   С девизом нежным "Elle vous suit partout"*,
   Что означает: "Я всегда с тобою",
   С подсолнечником, верности цветком,
   Который всем любовникам знаком.
   
   *Любовная записка (франц.).
   *"Она всюду следует за вами" (франц.).
   
   199
   Вот первое Жуана приключенье.
   О новых я не смею продолжать:
   Мне нужно прежде умное сужденье
   И вкусы нашей публики узнать:
   Их милость укрепляет самомненье,
   А их капризам надо потакать.
   Но если одобренье заслужу я,
   То через год даю главу вторую.
   
   200
   Эпической была наречена
   Моя поэма. В ней двенадцать книг,
   Любовь, страданья, бури и война,
   И блеск мечей, и тяжкий лязг вериг,
   Вождей, князей, героев имена,
   Пейзажи ада, замыслы владык:
   Все без обмана, в самом лучшем стиле,
   Как нас Гомер с Вергилием учили.
   
   201
   Давно мы с Аристотелем друзья:
   Сей vade mecum* каждому годится.
   Его поэтов дружная семья
   Влюбленно чтит, им хор глупцов гордится.
   Прозаик любит белый стих, но я
   За рифму, дело мастера боится!
   А у меня запас всегда готов
   Сравнений, и цитат, и острых слов.
   
   *Путеводитель; буквально: иди за мной (лат.).
   
   202
   Есть у меня отличие одно
   От всех, писавших до меня поэмы,
   Но мне заслугой кажется оно:
   Ошибки предков замечаем все мы,
   И эту доказать не мудрено:
   Они уж слишком украшают тему,
   За вымыслом блуждая вкривь и вкось,
   А мне вот быть правдивым удалось!
   
   203
   А ежели вы склонны сомневаться,
   Узнаете вы правду из газет,
   Могу и на историю сослаться,
   На оперу, на драму, на балет;
   Да наконец, уж если признаваться,
   Я расскажу вам (это не секрет!):
   Я видел сам недавно, как в Севилье
   Жуана черти в бездну утащили!
   
   204
   Уж если я до прозы снизойду,
   То заповеди напишу поэтам:
   Я всех моих собратий превзойду,
   Подобным занимавшихся предметом,
   Всем вкусам я итоги подведу
   И назову сей ценный труд при этом:
   "Лонгин с бутылкой", или "Всяк пиит
   Будь сам себе закон и Стагирит".
   
   205
   Чти Мильтона и Попа; никогда
   Не подражай мужам Озерной школы:
   Их Вордсворт - безнадежная балда,
   Пьян Колридж, а у Саути слог тяжелый;
   У Кэмбела стихи - одна вода,
   А трудный Крабб - соперник невеселый;
   От Роджерса ни строчки не бери
   И с музой Мура флирта не твори.
   
   206
   Не пожелай от Созби ни Пегаса,
   Ни музы, ни всего его добра,
   Не клевещи на ближних для прикрасы
   И сплетнями не оскверняй пера,
   Пиши без принужденья, без гримасы,
   Пиши, как я (давно уже пора!),
   Целуй мою лозу, а не желаешь -
   Ты на своей спине ее узнаешь!
   
   207
   Уж если вы хотите утверждать,
   Что этот мой рассказ лишен морали,
   То мне придется искренне сказать,
   Что вы его ни разу не читали!
   Рассказ мой весел, не хочу скрывать.
   (Я враг нравоучительной печали!)
   В двенадцатой же песне я хотел
   Изобразить всех грешников удел.
   
   208
   Но тем из вас, чей извращенный разум,
   Улик и сплетен разбирая хлам,
   Все доводы опровергая разом,
   Не веря мне и собственным глазам,
   Твердит про "аморальную заразу", -
   Я вам скажу - пиитам и попам:
   "Вы просто лжете, дорогие сэры!
   Точнее - заблуждаетесь без меры!"
   
   209
   Я рад во вкусе бабушек писать.
   Я ссориться с читателем не смею,
   Мне все же лавры хочется стяжать
   Эпической поэмою моею.
   (Ребенку надо что-нибудь сосать,
   Чтоб зубки прорезались поскорее!)
   Я, чтоб читатель-скромник не бранил,
   "Британский вестник" бабушкин купил.
   
   210
   Я взятку положил в письмо к издателю
   И даже получил его ответ:
   Он мило обещал (хвала создателю!)
   Статью - хвалебных отзывов букет!
   Но если он (что свойственно приятелю)
   Обманет и меня, и целый свет
   И желчью обольет меня язвительно, -
   Он деньги взял с меня, ему простительно.
   
   211
   Но верю я: священный сей союз
   Меня вполне спасет от нападенья,
   И ублажать журналов прочих вкус
   Не стану в ожиданье одобренья!
   Они не любят наших юных муз,
   И даже в "Эдинбургском обозренье"
   Писатель, нарушающий закон,
   Весьма жестокой каре обречен.
   
   212
   "Non ego hoc ferrem calida juventa"*, -
   Гораций говорил, скажу и я:
   Лет семь тому назад - еще до Бренты -
   Была живее вспыльчивость моя:
   Тогда под впечатлением момента
   Удары все я возвращал, друзья.
   Я б это дело втуне не оставил,
   Когда Георг, по счету третий, правил.
   
   * "Я не стерпел бы этого в дни пылкой юности" (ит.).
   
   213
   Но в тридцать лет седы мои виски,
   Что будет в сорок - даже и не знаю:
   Поглядывать я стал на парики.
   Я сердцем сед! Еще в начале мая
   Растратил я хорошие деньки,
   Уж я себя отважным не считаю:
   Я как-то незаметно промотал
   И смелости и жизни капитал.
   
   214
   О, больше никогда на сердце это
   Не упадет живительной росой
   Заветный луч магического света,
   Рождаемый восторгом и красой!
   Подобно улью пчел, душа поэта
   Богата медом - творческой весной;
   Но это все - пока мы сами в силах
   Удваивать красу предметов милых!
   
   215
   О, никогда не испытаю я,
   Как это сердце ширится и тает,
   Вмещая все богатства бытия,
   И гневом и восторгом замирает.
   Прошла навек восторженность моя.
   Бесчувственность меня обуревает,
   И вместо сердца слышу все ясней
   Рассудка мерный пульс в груди моей.
   
   216
   Минули дни любви. Уж никогда
   Ни девушки, ни женщины, ни вдовы
   Меня не одурачат, господа!
   Я образ жизни избираю новый:
   Все вина заменяет мне вода,
   И всех страстей отбросил я оковы,
   Лишь скупости предаться я бы мог,
   Поскольку это - старческий порок.
   
   217
   Тщеславию я долго поклонялся,
   Но божествам Блаженства и Печали
   Его я предал. Долго я скитался,
   И многие мечты меня прельщали;
   Но годы проходили, я менялся.
   О, солнечная молодость! Не я ли
   Растрачивал в горячке чувств и дум
   На страсти - сердце и на рифмы - ум...
   
   218
   В чем слава? В том, чтоб именем своим
   Столбцы газет заполнить поплотнее.
   Что слава? Просто холм, а мы спешим
   Добраться до вершины поскорее.
   Мы пишем, поучаем, говорим,
   Ломаем копья и ломаем шеи,
   Чтоб после нашей смерти помнил свет
   Фамилию и плохонький портрет!
   
   219
   Египта царь Хеопс, мы знаем с вами,
   Для памяти и мумии своей
   Себе воздвиг над многими веками
   Гигантский небывалый мавзолеи.
   Он был разграблен жадными руками,
   И не осталось от царя царей,
   Увы, ни горсти праха. Так на что же
   Мы, грешные, надеяться-то можем?
   
   220
   Но все же, философию ценя,
   Я часто говорю себе: увы,
   Мы - существа единственного дня,
   И наш удел-удел любой травы!
   Но юность и у вас и у меня
   Была приятна, согласитесь вы!
   Живите же, судьбу не упрекая,
   Копите деньги. Библию читая!..
   
   221
   Любезный мой читатель (а верней -
   Любезный покупатель), до свиданья!
   Я жму вам руку и на много дней
   Вам искренне желаю процветанья.
   Мы встретимся, пожалуй, попоздней,
   Коль явится на то у вас желанье.
   (Я от собратьев отличаюсь тем,
   Что докучать я не люблю совсем!)
   
   222
   "Иди же, тихий плод уединенья!
   Пускай тебя по прихоти несет
   Веселых вод спокойное теченье,
   И мир тебя когда-нибудь найдет!"
   Уж если Боб находит одобренье
   И Вордсворт понят - мой теперь черед!
   Четыре первых строчки не считайте
   Моими: это Саути, так и знайте!
   
   Примечание: произведение было вычитано по изданию: "Собрание сочинений в четырех томах. Том 1.", "Правда", г. Москва, 1981 г.
   
   ПЕСНЬ ВТОРАЯ
   
   1
   О вы, друзья, кому на обученье
   Цвет молодежи всех народов дан, -
   Секите всех юнцов без сожаленья
   Во исправление нравов разных стран!
   Напрасны оказались наставленья
   Мамаши образцовой, и Жуан,
   Чуть только на свободе очутился,
   Невинности и скромности лишился.
   
   2
   Начни он просто школу посещать,
   Учись он ежедневно и помногу,
   Он не успел бы даже испытать
   Воображенья раннюю тревогу
   О, пламенного климата печать!
   О, ужас и смятенье педагога!
   Как был он тих, как набожен! И вот
   В шестнадцать лет уж вызвал он развод.
   
   3
   По правде, я не слишком удивлен,
   Все к этому вело, судите сами
   Осел-наставник, величавый тон
   Мамаши с философскими мозгами.
   Хорошенькая женщина и дон
   Супруг, слегка потрепанный годами,
   Стеченье обстоятельств, как назло,
   Неотвратимо к этому вело.
   
   4
   Вокруг своей оси весь мир кружится:
   Мы можем, восхваляя небеса,
   Платить налоги, жить и веселиться,
   Приспособляя к ветру паруса,
   Чтить короля, у доктора лечиться,
   С попами говорить про чудеса, -
   И мы за это получаем право
   На жизнь, любовь и, может быть, на славу.
   
   5
   Итак, поехал в Кадис мой Жуан.
   Прелестный город; я им долго бредил.
   Какие там товары южных стран!
   А девочки! (Я разумею - леди!)
   Походкою и то бываешь пьян,
   Не говоря о пенье и беседе, -
   Чему же уподобит их поэт,
   Когда подобных им на свете нет!
   
   6
   Арабский конь, прекрасная пантера,
   Газель или стремительный олень -
   Нет, это все не то! А их манеры!
   Их шали, юбки, их движений лень!
   А ножек их изящные размеры!
   Да я готов потратить целый день,
   Подыскивая лучшие сравненья,
   Но муза, вижу я, иного мненья.
   
   7
   Она молчит и хмурится. Постой!
   Дай вспомнить нежной ручки мановенье,
   Горячий взор и локон золотой!
   Пленительно-прекрасное виденье
   В душе, сияньем страсти залитой!
   Я забывал и слезы и моленья,
   Когда они весною при луне
   Под "фаццоли" порой являлись мне.
   
   8
   Но ближе к делу. Маменька послала
   Жуана в Кадис, чтобы блудный сын
   Пустился года на три - срок немалый
   В чужие страны странствовать один.
   Таким путем Инеса отрывала
   Его от всех, казалось ей, причин
   Грехопадении всяческих: не скрою,
   Был для нее корабль - ковчегом Ноя.
   
   9
   Жуан велел лакею своему
   Упаковать баулы кочевые.
   Инесе стало грустно - потому,
   Что уезжал он все-таки впервые
   На долгий срок. Потом она ему
   Вручила на дорогу золотые
   Советы и монеты; наш герой
   Из этих двух даров ценил второй.
   
   10
   Инеса между тем открыла школу
   Воскресную для озорных детей,
   Чей нрав неукротимый и тяжелый
   Сулил улов для дьявольских сетей.
   С трех лет младенцев мужеского пола
   Здесь розгами стегали без затей.
   Успех Жуана в ней родил решенье
   Воспитывать второе поколенье.
   
   11
   И вот готов к отплытью Дон-Жуан;
   Попутный ветер свеж, и качка злая:
   Всегда в заливе этом океан,
   Соленой пеной в путников швыряя,
   Бурлит, чертовской злобой обуян.
   Уж я-то нрав его отлично знаю!
   И наш герой на много-много дней
   Прощается с Испанией своей.
   
   12
   Когда знакомый берег отступает
   В туманы моря, смутная тоска
   Неотвратимо нас обуревает -
   Особенно, конечно, новичка.
   Все берега, синея, исчезают,
   Но помню я - как снег и облака,
   Белея, тают берега Британии,
   Нас провожая в дальние скитания.
   
   13
   Итак, Жуан на палубе стоял.
   Ругались моряки, скрипели реи,
   Выл ветер, постепенно исчезал
   Далекий город, пятнышком чернея.
   Мне от морской болезни помогал
   Всегда бифштекс. Настаивать не смею,
   Но все же, сэр, примите мой совет:
   Попробуйте, худого в этом нет.
   
   14
   Печально он на палубе стоял,
   Взирая на Испанию родную.
   Любой солдат, который покидал
   Свою отчизну, знает боль такую;
   Любой душой и сердцем трепетал,
   Любой в минуту эту роковую,
   Забыв десятки гнусных лиц и дел,
   На шпиль церковный горестно глядел.
   
   15
   Он оставлял любовницу, мамашу
   И, что важней, не оставлял жены.
   Он сильно горевал, и - воля ваша -
   Вы все ему сочувствовать должны:
   И нам, испившим опытности чашу,
   Часы прощанья все - таки грустны,
   Хоть чувства в нас давно оледенели, -
   А наш красавец плакав в самом деле.
   
   16
   Так плакали Израиля сыны
   У Вавилонских рек о днях счастливых, -
   И я б заплакал в память старины,
   Да муза у меня не из плаксивых.
   Я знаю, путешествия нужны
   Для юношей богатых и пытливых:
   Для упаковки им всего нужней
   Листки поэмы ветреной моей.
   
   17
   Жуан рыдал, и слез текли ручьи
   Соленые - в соленое же море
   "Прекрасные - прекрасной" - ведь сии
   Слова произносила в Эльсиноре
   Мать принца датского, цветы свои
   На гроб Офелии бросая. В горе,
   Раскаяньем томимый и тоской,
   Исправиться поклялся наш герой.
   
   18
   "Прощай, моя Испания, - вскричал он. -
   Придется ль мне опять тебя узреть?
   Быть может, мне судьба предназначала
   В изгнанье сиротливо умереть!
   Прощай, Гвадалкивир! Прощайте, скалы,
   И мать моя, и та, о ком скорбеть
   Я обречен!" Тут вынул он посланье
   И перечел, чтоб обострить страданье.
   
   19
   "Я не могу, - воскликнул Дон-Жуан, -
   Тебя забыть и с горем примириться!
   Скорей туманом станет океан
   И в океане суша растворится,
   Чем образ твой - прекрасный талисман -
   В моей душе исчезнет; излечиться
   Не может ум от страсти и мечты!"
   (Тут ощутил он приступ тошноты.)
   
   20
   "О Юлия! (А тошнота сильнее.)
   Предмет моей любви, моей тоски!..
   Эй, дайте мне напиться поскорее!
   Баттиста! Педро! Где вы, дураки?..
   Прекрасная! О боже! Я слабею!
   О Юлия!.. Проклятые толчки!..
   К тебе взываю именем Эрота!"
   Но тут его слова прервала... рвота.
   
   21
   Он спазмы ощутил в душе (точней -
   В желудке), что, как правило, бывает,
   Когда тебя предательство друзей,
   Или разлука с милой угнетает,
   Иль смерть любимых - и в душе твоей
   Святое пламя жизни замирает.
   Еще вздыхал бы долго Дон-Жуан,
   Но лучше всяких рвотных океан.
   
   22
   Любовную горячку всякий знает:
   Довольно сильный жар она дает,
   Но насморка и кашля избегает,
   Да и с ангиной дружбы не ведет.
   Недугам благородным помогает,
   А низменных - ив слуги не берет!
   Чиханье прерывает вздох любовный,
   А флюс для страсти вреден безусловно.
   
   23
   Но хуже всех, конечно, тошнота.
   Как быть любви прекрасному пыланью
   При болях в нижней части живота?
   Слабительные, клизмы, растиранья
   Опасны слову нежному "мечта",
   А рвота для любви страшней изгнанья!
   Но мой герой, как ни был он влюблен,
   Был качкою на рвоту осужден.
   
   24
   Корабль, носивший имя "Тринидада",
   В Ливорно шел; обосновалось там
   Семейство по фамилии Монкада -
   Родня Инесе, как известно нам
   Друзья снабдить Жуана были рады
   Письмом, которое повез он сам.
   О том, чтобы за ним понаблюдали и
   С кем нужно познакомили в Италии.
   
   25
   Его сопровождали двое слуг
   И полиглот - наставник, дон Педрилло, -
   Веселый малый, но морской недуг
   Его сломил: всю ночь его мутило!
   В каюте, подавляя свой испуг,
   Он помышлял о береге уныло,
   А качка, все сдвигая набекрень,
   Усиливала страшную мигрень.
   
   26
   Да, ветер положительно крепчал,
   И к ночи просто буря разыгралась.
   Хоть экипаж ее не замечал,
   Но пассажирам все - таки не спалось.
   Матросов ветер вовсе не смещал,
   Но небо испугало. Оказалось,
   Что паруса приходится убрать,
   Из спасенья мачты потерять.
   
   27
   В час ночи шквал ужасный налетел,
   Швырнул корабль с размаху, как корыто;
   Открылась течь, и остов заскрипел,
   Большая мачта оказалась сбита.
   Корабль весь накренился и осел,
   Как раненый, не чающий защиты;
   И скоро, в довершение беды,
   Набралось в трюмах фута три воды.
   
   28
   Часть экипажа, устали не зная,
   Взялась за помпы, прочие меж тем
   Пробоину искали, полагая,
   Что можно бы заткнуть ее совсем.
   Напрасный труд: упрямая и алая
   Вода, наперекор всему и всем,
   Просачивалась буйно сквозь холстину,
   Тюки белья, атласа и муслина.
   
   29
   Ничто б несчастным не могло помочь -
   Ни стоны, ни молитвы, ни проклятья,
   И все ко дну пошли бы в ту же ночь,
   Когда б не помпы. Вам, мои собратья,
   Вам, мореходы Англии, не прочь
   Чудесные их свойства описать я:
   Ведь помпы фирмы Мэнна - без прикрас! -
   Полсотни тонн выкачивают в час.
   
   30
   С рассветом буря стала утихать
   И даже течь как будто ослабела.
   Матросы, не решаясь отдыхать,
   Насосами работали умело.
   Но к ночи ветер поднялся опять,
   И море беспокойно заревело,
   А ураган, набравшись новых сил,
   Корабль одним ударом накренил.
   
   31
   Измученный, лежал он без движенья,
   На палубы нахлынула вода.
   (Картин пожаров, битв и разрушенья
   Не забывают люди никогда,
   Но, хоть рождают боль и сожаленье
   Разбитые сердца и города,
   Всем уцелевшим, как давно известно,
   О катастрофе вспомнить интересно.)
   
   32
   Матросы, топором вооружась,
   Грот - мачту торопливо подрубили,
   Но, как бревно, лежал, не шевелясь,
   Как будто ослабевший от усилий,
   Больной корабль; тревожно суетясь,
   Фок - мачту и бушприт они свалили -
   И, как старик, что превозмог недуг,
   Корабль с усильем выпрямился вдруг.
   
   33
   Естественно, что в час такой плачевный
   Всех пассажиров ужас обуял:
   И аппетит их, и покой душевный
   Жестокой бури приступ нарушал.
   Ведь даже и матросы, к повседневной
   Опасности привыкнув, каждый шквал
   Встречают смело, только дозой грога
   И рома ободренные немного.
   
   34
   Ничто так ре способно утешать,
   Как добрый ром и пламенная вера:
   Матросы, собираясь умирать,
   И пили и молились свыше меры;
   А волны продолжили бушевать,
   Клубились тучи в небе мутно - сером,
   И, вторя вою океана, ввысь
   Проклятья, стоны и мольбы неслись.
   
   35
   Но Дон-Жуан один не растерялся,
   Находчивость сумел он проявить:
   Он вынул пистолет и попытался
   Безумство на борту остановить,
   И экипаж ему повиновался;
   Они страшились пули, может быть,
   Сильней, чем волн, хоть моряки считают,
   Что во хмелю тонуть им подобает.
   
   36
   Идти ко дну готовясь через час,
   Они просили грогу. Но упорно
   Жуан им отвечал: "Меня и вас
   Погибель ждет, но умирать позорно
   В обличье скотском!" Власти подчинись,
   Ему внимали пьяницы покорно,
   И сам Педрилло, выбившись из сил,
   Напрасно грогу у него просил.
   
   37
   Старик несчастный был разбит совсем:
   Он жаловался громко, и молился,
   И каялся в грехах, и клялся всем,
   Что он теперь вполне переродился;
   Теперь, не отвлекаемый ничем,
   В науки б он прилежно погрузился,
   Никто его не мог бы соблазнить
   Для Дон-Жуана Санчо Пансой быть.
   
   38
   Потом опять надежда появилась -
   К рассвету ветер несколько утих.
   Но с прежней силой течь возобновилась;
   Усилий не жалея никаких,
   Команда вновь за помпы ухватилась,
   А два десятка слабых и больных
   На солнце сели, кости прогревая
   И к парусам заплаты пришивая.
   
   39
   Желая течь хоть как-нибудь унять,
   Они под киль поддели парусину.
   Пусть кораблю без мачт не совладать
   С разгулом урагана и пучины,
   Но никогда не нужно унывать,
   Встречая даже страшную кончину!
   Хоть умирать приходится лишь раз,
   Но как - вот это беспокоит нас!
   
   40
   Швыряли волны их и ветры били
   По воле и по прихоти своей.
   Матросы и руля не укрепили,
   И отдыха не знали много дней,
   Но ждали все же наступленья штиля
   (Надежда подкрепляет всех людей).
   Корабль, конечно, плыл еще куда - то,
   Но по сравненью с уткой - плоховато.
   
   41
   Пожалуй, ветер стал ослабевать,
   Зато корабль держался еле-еле,
   И все, кто начал это сознавать,
   Насупились и явно оробели;
   Притом воды им стало не хватать.
   Напрасно в телескоп они глядели:
   Ни паруса, ни полосы земли -
   Лишь море предвечернее вдали.
   
   42
   А к ночи снова буря разыгралась,
   И в трюме и на палубе опять
   Вода, как накануне, показалась.
   Все знали, что теперь несдобровать.
   Все помпы отказали. Оставалось
   На жалость волн и бури уповать, -
   А волны столь же к жалости способны,
   Как люди в дни войны междоусобной.
   
   43
   Вот плотник, со слезами на глазах,
   Измученный, явился к капитану.
   Он был силен, хотя уже в годах,
   Не раз уж он по злому океану
   Отважно плавал, и отнюдь не страх
   Его заставил плакать, - но не странно,
   Что он заплакал: он семью имел
   И в страшный час детей своих жалел.
   
   44
   Корабль тонул. Мольбы и заклинания,
   Все пассажиры начали кричать:
   По сотне свеч угодникам заранее
   Несчастные старались обедать.
   Иные в этом хаосе стенания
   Спешили шлюпки на море спускать.
   Один к Педрилло бросился в смятенье,
   Прося хоть у него благословенья.
   
   45
   Иные наряжались, торопясь,
   Как будто на воскресное гулянье;
   Иные рвали волосы, крестясь,
   И плакали, кляня существованье;
   Иные, в лодке плотно умостясь,
   Утешились на время от сознанья,
   Что лучше корабля хороший челн
   Противиться способен гневу волн.
   
   46
   Но, к сожаленью, в этом состоянье,
   Усталые от страха и тоски,
   Они тащили в диком состязанье
   Куда попало кадки и тюки.
   Ведь, даже умирая, о питанье
   Мечтают люди, смыслу вопреки!
   Но в катер погрузили очень мало:
   Мешок с галетами и бочку сала.
   
   47
   Зато в баркас успели взять и ром,
   И хлеб, слегка подмоченный, и мясо -
   Свинину и говядину; притом
   Воды бочонок взяли для баркаса
   И даже пять огромных фляг с вином -
   По существу, немалые запасы!
   Хотя при обстоятельствах таких
   И на неделю б не хватило их.
   
   48
   Все остальные лодки потеряли
   В начале шторма. Впрочем, и баркас
   Был в жалком состоянье и едва ли
   Мог долго продержаться. Но сейчас
   Не думали об этом: все мечтали
   За борт скорее прыгнуть, чтобы час
   Урвать у жизни: всем уж ясно стало,
   Что лодок для спасенья не хватало.
   
   49
   Вот сумерки, как лиловатый дым,
   Над водною пустыней опустились;
   Ночь надвигалась облаком густым,
   И лица всё бледнее становились:
   За этой пеленой, казалось им,
   Черты чего - то гневного таились.
   Двенадцать дней их страх сводил с ума,
   Теперь его сменила смерть сама.
   
   50
   Кто в силах был - трудились над плотом:
   Нелепая затея в бурном море;
   Хотя смешного мало было в том,
   Но остальные, облегчая горе,
   Над ними насмехались. Крепкий ром
   Подогревал веселье. В страшной своре
   Полубезумцев, полумертвецов
   Их дикий смех казался визгом псов.
   
   51
   К восьми часам бочонки, доски, реи -
   Всё побросали в море, что могли.
   По небу тучи, сумрачно темнея,
   Скрывая звезды, медленно ползли.
   От корабля отчалив поскорее,
   Как можно дальше лодки отошли.
   Вдруг черный остов дрогнул, накренился
   И как - то сразу в воду погрузился.
   
   52
   И тут вознесся к небу страшный крик
   Прощанья с жизнью. Храбрые молчали,
   Но вой трусливых был смертельно дик;
   Иные, в волны прыгая, рыдали,
   И волны жадно поглощали их,
   И снова пасть пучины разевали.
   Так в рукопашной схватке в жажде жить
   Спешат враги друг друга задушить.
   
   53
   Вот над могучим воем урагана
   Еще один последний общий стон
   Рванулся в тьму полночного тумана
   И снова, громом бури заглушен,
   Умолк в пустыне черной океана;
   Но ветер доносил со всех сторон
   Лишь крики одиноких утопавших -
   Агонию пловцов ослабевавших.
   
   54
   Нагруженные лодки отошли
   Заранее, но те, кто были в них,
   Едва ли верить искренне могли
   Теперь в спасенье бренных тел своих,
   Куда бы волны их ни понесли.
   В баркасе только тридцать было их,
   А в катере лишь девять поместилось,
   Погрузка неразумно проводилась.
   
   55
   Все прочие - душ около двухсот -
   Расстались с христианскими телами.
   Утопленник ...
Страницы:[0] [1]  [2] [3] [4] [5] [6] [7] [8] [9] [10] [11] [12] [13] 

Обратная связь Главная страница

Пишите нам по адресу : info@e-kniga.ru

Copyright © 2010. ASU-Impuls