Девушки поклонились, и та, что сбивала яйца, сказала:
- Замечательная речь.
Майкл тоже поклонился.
- Боюсь, что все это впустую.
- Ну что вы, мистер Монт, она возымеет действие.
Каждый год мы покупаем новый календарь. Это удобная повседневная вещь, которую можно использовать еще как ежедневник. Отмечать важные даты на календаре, помечать встречи. Наша компания предлагает
календарные блоки на 2013 год. Мы предлагаем скидки на старую продукцию. Еще у нас проходят различные акции, по которым можно приобрести квартальные календари на год, два вперед.
Вы сказали то, о чем многие думают.
- Но знаете, - сказал Майкл, - они так глубоко прячут свои мысли!
- Садитесь же.
Майкл опустился на синий диван.
- Я родилась в Южной Африке, - сказала та, которая сбивала яйца, - и знаю, что значит ждать.
- Мой отец был в палате, - сказала девушка, занимавшаяся гимнастикой. - Ваша речь произвела на него глубокое впечатление. Во всяком случае, мы вам благодарны.
Майкл переводил взгляд с одной на другую.
- Если б вы ни во что не верили, вы не стали бы здесь работать, правда? Уж вы-то наверное не считаете, что Англия дошла до точки?
- О боже! Конечно, нет! - сказала девушка, сидевшая за машинкой. - Нужно пожить среди бедняков, чтобы это понять.
- В сущности, я имел в виду другое, - сказал Майкл. - Я размышлял, не нависла ли над нами серьезная опасность.
- Вы говорите о ядовитых газах?
- Пожалуй, но это не все; тут и гибельное влияние городов и банкротство цивилизации.
- Не знаю, - отозвалась хорошенькая брюнетка, сбивавшая яйца. - Я тоже так думала во время войны. Но ведь Европа - это не весь мир. В сущности, она большого значения не имеет. Здесь и солнце-то почти не светит.
Майкл кивнул.
- В конце концов если здесь, в Европе, мы сотрем друг друга с лица земли, то появится только новая пустыня величиной с Сахару, погибнут люди, слишком бедствовавшие, чтобы приспособиться к жизни, а для остального человечества наша судьба послужит уроком, не правда ли? Хорошо, что континенты далеко отстоят один от другого!
- Весело! - воскликнула Нора Кэрфью.
Майкл усмехнулся.
- Я невольно заражаюсь атмосферой этого дома. Знаете, я вами восхищаюсь: вы от всего отказались, чтобы прийти сюда работать.
- Пустяки, - сказала девушка за машинкой. - От чего было отказываться - от фокстротов? Во время войны мы привыкли работать.
- Уж коли на то пошло, - вмешалась девушка, сбивавшая яйца, - мы вами восхищаемся гораздо больше: вы не отказываетесь от работы в парламенте.
Снова Майкл усмехнулся.
- Мисс Лафонтэн, вас зовут на кухню!
Девушка, сбивавшая яйца, направилась к двери.
- Вы умеете сбивать яйца? Я сию минуту вернусь.
И, вручив Майклу чашку и вилку, она скрылась.
- Какой позор! - воскликнула Нора Кэрфью. - Дайте мне!
- Нет, - сказал Майкл, - я умею сбивать яйца, А как вы смотрите на то, что в четырнадцать лет детей придется отрывать от дома?
- Конечно, многие будут резко возражать, - сказала девушка, сидевшая за машинкой, - скажут, что бесчеловечно, жестоко. Но еще бесчеловечнее держать детей здесь.
- Хуже всего, - сказала Нора Кэрфью. - это вопрос о заработках детей и еще идея о вмешательстве одного класса в дела другого. Да и имперская политика сейчас не в моде.
- Еще бы она была в моде, - проворчала гимнастка.
- О, - сказала машинистка, - но ведь это не та имперская политика, не правда ли, мистер Монт? Это скорее стремление уравнять права доминионов и метрополии.
Майкл кивнул.
- Содружество наций.
- Это не помешает маскировать подлинную цель: сохранить заработок детей, - сказала гимнастка.
И три девушки стали подробно обсуждать вопрос, насколько заработки детей увеличивают бюджет рабочего. Майкл сбивал яйца и слушал. Он знал, сколь важен этот вопрос. Согласились на том, что дети часто зарабатывают больше, чем себе на пропитание, но что "в конечном счете это недальновидно", потому что приводит к перенаселению И безработице, и "просто стыдно" портить детям жизнь ради родителей.
Разговор прервался, когда вошла девушка, сбивавшая яйца.
- Дети собираются, Нора.
Гимнастка исчезла. Нора Кэрфью сказала:
- Ну, мистер Монт, хотите взглянуть на них?
Майкл последовал за ней. Он думал: "Жаль, что Флер со мной не поехала!" Казалось, эти девушки действительно во что-то верили.
Стоя в передней, Майкл смотрел, как дом наполняется детьми. Они казались странной смесью малокровия и жизнеспособности, живости и послушания. Многие выглядели старше своих лет, но были непосредственны, как щенята, и, видимо, никогда не задумывались о будущем. Казалось, каждое их движение, каждый жест мог быть последним. Почти все принесли с собой что-нибудь поесть. Они болтали и не смеялись. Их произношение оставляло желать много лучшего. Шесть-семь ребят показались Майклу хорошенькими, и почти у всех вид был добродушный. Движения их были порывисты. Они тормошили Нору Кэрфью и гимнастку, повиновались беспрекословно, ели без всякого аппетита и приставали к кошке. Майкл был очарован.
Вместе с ними пришли четыре или пять женщин - матери, которым нужно было о чем-нибудь спросить или посоветоваться. Они тоже были в прекрасных отношениях с воспитательницами. В этом доме не было речи о классовых различиях; значение имела только человеческая личность. Майкл заметил, что дети отвечают на его улыбку, а женщины остаются серьезными, хотя Нoрe Кэрфью и девушке, занимавшейся гимнастикой, они улыбались. Интересно, поделились бы они с ним своими мыслями, если б знали о его речи?
Нора Кэрфью проводила его до двери.
- Не правда ли, они милые?
- Боюсь, как бы мне не отречься от фоггартизма, если я слишком долго буду на них смотреть.
- Что вы! Почему?
- Видите ли, фоггартизм хочет сделать из них собственников.
- Вы думаете, что это их испортит?
Майкл усмехнулся.
- С серебряной ложкой связана опасность. Вот мой вступительный взнос.
Он вручил ей все свои деньги.
- О мистер Монт, право же...
- Ну так верните мне шесть пенсов, иначе мне придется идти домой пешком.
- Какой вы добрый! Навещайте нас и, пожалуйста, не отрекайтесь от фоггартизма.
По дороге на станцию он думал об ее глазах, а вернувшись домой, сказал Флар:
- Ты непременно должна туда съездить и посмотреть. Чистота там изумительная, и дух бодрый. Я набрался сил. Молодец эта Нора Кэрфью.
Флер посмотрела на него из-под опущенных ресниц.
- Да? - сказала она. - Хорошо, съезжу.
VII
КОНТРАСТЫ
На десяти акрах земли за рощей в Липпингхолле сквозь известь и гравий пробивалась чахлая трава; вокруг высился забор - символ собственности. Когда-то здесь пробовали держать коз, но затея не удалась, потому что в стране, не снисходившей до занятия сельским хозяйством, никто не желал пить козье молоко; с тех пор участок пустовал. Но в декабре этот уголок - бедный родственник владений сэра Лоренса Монта - подвергся энергичной эксплуатации. У самой рощи поставили дом, и целый акр земли превратили в море грязи. Сама роща поредела и приуныла от опустошительного рвения Генри Боддика и еще одного человека, в изобилии рубивших на доски лес, из которого подрядчик упорно отказывался строить сарай и курятник. Об инкубаторе пока нужно было только смутно мечтать. Вообще дело подвигалось не слишком быстро, но была надежда, что скоро после нового года куры смогут приступить к исполнению своих обязанностей. Майкл решил, что колонистам пора переселяться. Он наскреб мебели в доме отца, завез сухих продуктов, мыла и несколько керосиновых ламп, поселил Боддика в левой комнате, среднюю отвел Бергфелдам, а правую - Суэну. Он сам встретил их, когда автомобиль сэра Лоренса доставил их со станции. День был серый, холодный; с деревьев капало, из-под колес машины летели брызги. Стоя в дверях. Майкл смотрел, как они выгружаются, и думал, что никогда еще он не видал столь неприспособленных к жизни созданий. Первым вышел из машины Бергфелд, облаченный в свой единственный костюм; у него был вид безработного актера, что вполне соответствовало истине. Затем появилась миссис Бергфелд, у нее не было пальто, и она, казалось, совсем закоченела, что тоже соответствовало истине. Суэн вышел последним. Не то чтобы его изможденное лицо улыбалось, но он поглядывал по сторонам, словно говоря: "Ну и ну!"
Боддик, очевидно, наделенный даром предвидения, ушел в рощу. "Он - единственное мое утешение", - подумал Майкл. Проводив приезжих в кухню, служившую в то же время столовой, Майкл достал бутылку рома, печенье и термос с горячим кофе.
- Мне ужасно досадно, что здесь такой беспорядок. Но, кажется, дом сухой, и одеял много. Неприятный запах от этих керосиновых ламп. Вы скоро ко всему привыкнете, мистер Суэн: ведь вы побывали на войне. Миссис Бергфелд, вы как будто озябли: налейте-ка рому в кофе; мы так делали перед атакой.
Все налили себе рому, что возымело свое действие. У миссис Бергфелд порозовели щеки и потемнели глаза. Суэн заметил, что домик "хоть куда", а Бергфелд приготовился произнести речь. Майкл его прервал:
- Боддик вам все объяснит и покажет. Я должен ехать: боюсь опоздать на поезд.
Дорогой он размышлял о том, что покинул свой отряд перед самой атакой. Сегодня он должен быть на званом обеде; яркий свет, драгоценности и картины, вино и болтовня; на деньги, каких стоит такой обед, его безработные могли бы просуществовать несколько месяцев; но о них и им подобных никто не думает. Если он обратит на это внимание Флер, она скажет:
- Мой милый мальчик, ведь это точно из романа Гэрдона Минхо, ты делаешься сентиментальным!
И он почувствует себя дураком. Или, быть может, посмотрит на ее изящную головку и подумает: "Легкий способ разрешать проблемы, моя дорогая, но те, кто так подходит к делу, страдают недомыслием". А потом глаза его скользнут вниз по ее белой шее, и кровь у него закипит, и рассудок восстанет против такого богохульства, ибо за ним - конец счастью. Дело в том, что наряду с фоггартизмом и курами Майклу подчас приходили в голову серьезные мысли в такие минуты, когда у Флер никаких мыслей не было; и, умудренный любовью, он знал, что ее не переделаешь и надо привыкать. Обращение таких, как она, возможно только в дешевых романах. Приятно, когда эгоистка-героиня, забыв о "всех земных благах, начинает заботиться о тех, у кого их нет; но в жизни так не бывает. Хорошо еще, что Флер так изящно маскирует свой эгоизм; и с Китом... впрочем. Кит - это она сама!
Вот почему Майкл не заговорил с Флер о своих безработных, когда ехал с ней обедать на Итон-сквер. Вместо этого он прослушал лекцию об одной высокой особе, в жилах которой текла королевская кровь, - эта особа должна была присутствовать на обеде. Он подивился осведомленности Флер."
- Она интересуется социальными вопросами. И не забудь, Майкл, - нельзя садиться, пока она не пригласит тебя сесть; и не вставай, пока она не встанет.
Майкл усмехнулся.
- Должно быть, там будут всякие важные птицы. Не понимаю, зачем они нас пригласили.
Но Флер промолчала - она обдумывала свой реверанс.
Особа королевской крови держала себя любезно, обед был великолепен, ели с золотых тарелок, блюда подавались с невероятной быстротой, что Флер приняла к сведению. Из двадцати четырех обедавших она была знакома с пятью, а остальных знала смутно, больше по иллюстрированным журналам. Там она видела их всех - они разглядывали на ипподромах скаковых лошадей, появлялись на фотоснимках со своими детьми или собаками, произносили речи о колониях или целились в летящую куропатку. Она тотчас же догадалась, почему на обед пригласили ее и Майкла. Его речь! Словно новый экземпляр в зоологическом саду, он возбуждал любопытство. Она видела, как гости посматривали в его сторону; он сидел против нее между двумя толстыми леди в жемчугах. Возбужденная и очень хорошенькая. Флер флиртовала с адмиралом, сидевшим по правую ее руку, и энергично защищала Майкла от нападок товарища министра, сидевшего слева. Адмирал был сражен, товарищ министра, по молодости лет, устоял.
- Недостаток знания - опасная вещь, миссис Монт, - сказал он, когда настала его очередь.
- Где-то я об этом читала, - сказала Флер. - Уж не в библии ли?
Товарищ министра вздернул подбородок.
- Быть может, мы, работники министерства, знаем слишком много, но, несомненно, ваш супруг знает недостаточно. Фоггартизм - забавная теория, но и только!
- Посмотрим, - сказала Флер. - А вы что скажете, адмирал?
- Фоггартизм? Что это такое? Какой-нибудь новый "луч смерти"? Знаете ли, миссис Монт, я вчера видел одного человека, так он - честное слово - открыл луч такой силы, что проходит через трех быков и девятидюймовую кирпичную стену и поражает осла, стоящего за стеной.
Флер искоса взглянула на своего соседа слева и, наклонившись к адмиралу, прошептала:
- Хорошо бы, если б вы поразили осла, сидящего по левую мою руку; он в этом нуждается, а я тоньше девятидюймовой стены.
Но адмирал не успел направить свой "луч смерти" - особа королевской крови встала из-за стола.
В гостиной, куда перешла Флер, она некоторое время мало говорила и многое подмечала, потом к ней подошла хозяйка дома.
- Моя дорогая, ее высочество...
Флер, собираясь с мыслями, последовала за хозяйкой.
Сердечным жестом белой руки ей указали место на диване. Флер села. Сердечный голос сказал:
- Какую интересную речь произнес ваш муж! Она показалась мне такой новой и свежей.
- Да, мэм, - ответила Флер, - но говорят, что это ни к чему не поведет.
Улыбка скользнула по губам, не тронутым краской.
- Возможно. Он давно в парламенте?
- Только год.
- А! Мне понравилось, что он выступил в защиту детей.
- Кое-кто находит, что он проповедует новый вид рабства для детей.
- В самом деле? А у вас есть дети?
- Один ребенок, - сказала Флер. - И признаюсь, я бы не согласилась с ним расстаться, когда ему исполнится четырнадцать лет.
- Да? А вы давно замужем?
- Четыре года.
В эту минуту кто-то привлек к себе внимание высокой особы, и она вежливо закончила - разговор. Флер показалось, что ее высочество осталась не вполне довольна ее семейной статистикой.
Домой они возвращались в такси, медленно пробиравшемся сквозь густой туман. Флер была оживлена и взволнована, а Майкл молчал.
- Что с тобой, Майкл?
Тотчас же его рука легла ей на колено.
- Прости, милочка! Но, право же, как подумаешь...
- О чем? Ты имел успех, привлек всеобщее внимание.
- Все это - игра. Подавай им что-нибудь новенькое!
- Принцесса очень мило о тебе отзывалась.
- Ой, бедняжка! Впрочем, к чему только не привыкнешь!
Флер засмеялась. Майкл продолжал:
- За каждую новую идею хватаются и говорят столько, что она погибает. Дальше слов дело не идет, а слова утомляют; и не успеешь оглянуться - идея устарела!
- Ну, уж это неправда, Майкл! А как же свобода торговли, равноправие женщин?
Майкл стиснул ее колено.
- Все женщины говорят мне: "Ах, как интересно, мистер Монт! Это так волнует!" А мужчины заявляют: "Очень любопытно, Монт! Но на практике, конечно, неосуществимо". А у меня один ответ: "В период войны осуществлялись не менее грандиозные замыслы". Боже, ну и туман!
Действительно, они продвигались со скоростью улитки, а в окно можно было разглядеть только, как высоко, одно за другим, появлялись расплывшиеся пятна фонарей. Майкл опустил раму и высунулся.
- Где мы?
- А бог его знает, сэр.
Майкл кашлянул, снова поднял раму и покрепче обнял Флер.
- Знаешь, Уэстуотер спросил меня, читал ли я "Шпанскую мушку". Говорит, что в "Герое" появилась ругательная статья. В результате, конечно, книгу будут поспать нарасхват.
- Говорят, очень остроумная книга.
- Для детей не годится, взрослым ничего нового не открывает. Не понимаю, чем можно ее оправдать.
- Талантливо написана, дорогой мой. Если на нее нападают, то ее будут и защищать.
- Сиб Суон возмущается, говорит, что это гадость.
- Да, но Сиб уже немного устарел.
- Это-то верно, - задумчиво сказал Майкл. - О черт, как все быстро делается, только не в политике и не в тумане.
Такси остановилось. Майкл снова опустил раму.
- Я заблудился, сэр, - раздался хриплый голос шофера. - Мы должны быть неподалеку от набережной, но пусть меня повесят, если я знаю, где поворот.
Майкл застегнул пальто и, снова подняв окно, вышел из автомобиля.
Ночь была тихая; тишину нарушали только протяжные гудки автомобилей. Туман, холодный и едкий, проникал в легкие.
- Я пойду рядом с вами, сейчас мы едем у самого тротуара. Ползите дальше, пока мы не въедем в реку или в полисмена.
Такси двинулось вперед. Майкл шел рядом, нащупывая ногой край тротуара.
Послышался голос какого-то невидимого человека:
- Вот чертов туман!
- Да, - сказал Майкл. - Где мы?
- В сердце цивилизации двадцатого века.
Майкл засмеялся и пожалел об этом: у тумана был привкус грязи.
- Подумайте о полисменах! - продолжал голос. - Каково им стоять всю ночь напролет!
- Да, молодцы, - ответил Майкл. - Где вы, сэр?
- Здесь, сэр. А вы где?
Внезапно над головой Майкла показалась мутная луна - фонарь. Такси остановилось.
- Только бы мне учуять здание парламента! - сказал шофер. - Сейчас они там ужинают.
- Слушайте! - воскликнул Майкл. - Пробил Большой Бэн. Это слева.
- Нет, сзади, - сказал шофер.
- Не может быть, а то мы были бы в реке. Разве что вы свернули в другую сторону.
- Понятия не имею, где я свернул, - чихая, сказал шофер. - Не бывало еще такого тумана.
- Остается одно: ехать потихоньку вперед, пока мы на что-нибудь не наткнемся.
Такси снова тронулось, а Майкл, придерживаясь рукой за автомобиль, ногой нащупывал выступ тротуара.
- Осторожнее! - воскликнул он вдруг. - Впереди машина!
За этим последовал толчок.
- Эй, вы там! - раздался голос. - Куда едете? Не видите, что ли?
Майкл подошел к такси, ехавшему впереди них.
- Разве можно так гнать, - сказал шофер, - подумаешь - луна светит!
- Простите, все обошлось благополучно, - сказал Майкл. - Вы еще соображаете, в какую сторону нужно ехать?
- Все рестораны закрыты, вот беда! Передо мной едет какой-то автомобиль; я уже три раза его задел, а толку никакого. Должно быть, шофер умер. Может быть, вы, мистер, пройдете вперед и посмотрите?
Майкл направился было к темной массе впереди, но в эту секунду туман словно поглотил ее. Майкл пробежал несколько шагов, чтобы окликнуть шофера, споткнулся, упал и поспешно поднялся. Он пошел вдоль тротуара, но вскоре сообразил, что свернул не в ту сторону, остановился и крикнул: "Алло!" В ответ послышалось слабое: "Алло!" Откуда? Он повернул назад и снова крикнул. Никакого ответа! Как испугается Флер! Он заорал во все горло. Как эхо, долетели пять-шесть "алло". Кто-то сказал над самым его ухом:
- Заблудились вы, что ли?
- Да, а вы?
- Ну ясно. Потеряли, что-нибудь?
- Такси.
- А что-нибудь там осталось?
- Моя жена.
- Ого! Ну, сегодня-то уж вам ее не найти.
Раздался хриплый непристойный смех, и темная фигура расплылась в тумане. Майкл стоял неподвижно. "Не терять голову, - подумал он. - Вот тротуар - либо они впереди, либо сзади; а может быть, я завернул за угол". Он пошел вперед вдоль тротуара. Ничего! Вернулся назад. Ничего!
- Куда я забрался? - пробормотал он. - Или они поехали дальше?
Было холодно, но он обливался потом. Флер, конечно, испугалась, и у него невольно вырвалась цитата из обращения к избирателям: "В первую очередь путем борьбы с дымом".
- Скажите-ка, мистер, нет ли у вас папиросы? - послышался чей-то голос.
- Я вам отдам все папиросы и прибавлю еще полкроны, если вы отыщете такси, в котором сидит дама, оно гдето здесь поблизости. Какая это улица?
- Не спрашивайте! Улицы словно взбесились.
- Слушайте! - резко сказал Майкл.
- Правильно, - чей-то нежный голос окликает.
- Алло! - крикнул Майкл. - Флер!
- Здесь! Здесь!
Голос долетал справа, слева, сзади. Потом раздался протяжный гудок автомобиля.
- Ну теперь мы их найдем, - сказал сгусток темноты. - Сюда, мистер! Ступайте осторожно и помните о моих мозолях!
Кто-то потянул Майкла за рукав пальто.
- Точно дымовая завеса перед атакой, - сказал незнакомец.
- И правда. Алло! Иду!
Гудок прозвучал на расстоянии двух шагов. Послышался голос:
- О Майкл!
Он лицом коснулся лица Флер, высунувшейся из окна такси.
- Одну секунду, дорогая! Получайте, мой друг! Очень вам благодарен. Надеюсь, вы благополучно доберетесь до дому.
- Мы видели ночки и похуже этой. Спасибо, мистер! Всего хорошего вам и вашей леди.
Послышалось шарканье ног, туман вздохнул: "Прощайте!"
- Ну, сэр, теперь я знаю, где мы, - прохрипел шофер. - Первый поворот налево, потом второй направо. А я думал, что вы заблудились, сэр!
Майкл сел в такси и обнял Флер. Она глубоко вздохнула и притихла.
- Страшная штука туман, - сказал он.
- Я думала, что тебя переехали.
Майкл был глубоко растроган.
- Ужасно досадно, милочка! А ты наглоталась этого отвратительного тумана. Ну ничего, приедем - зальем его чем-нибудь. Парень, который меня проводил, - бывший солдат. Любопытно, что англичане всегда острят и не теряют головы.
- А я потеряла!
- Ну, теперь ты ее нашла! - сказал Майкл, прижимая к себе ее голову и стараясь скрыть волнение. - В конце концов туман - это наша последняя надежда. Пока у нас есть туман, Англия не погибнет. - Губы Флер прижались к его губам.
Он принадлежал ей, и не допустит она, чтобы он затерялся в тумане Лондона или фоггартизма! Так вот что?
Потом все мысли исчезли.
У открытой дверцы стоял шофер.
- Мы приехали в ваш сквер, сэр. Может быть, вы узнаете свой дом?
Оторвавшись от Флер, Майкл пробормотал:
- Ладно!
Здесь туман был не такой густой. Майкл разглядел очертания деревьев.
- Вперед и направо, третий дом.
Да, вот он - дом, лавровые деревья в кадках, полукруглое окно холла освещено. Майкл вставил ключ в замочную скважину.
- Хотите выпить стаканчик? - предложил он.
Шофер кашлянул.
- Не откажусь, сэр.
Майкл принес ему виски.
- Вам далеко ехать?
- К Пэтнейскому мосту. За ваше здоровье, сэр!
Майкл всматривался в его замерзшее лицо.
- Жаль, что вам придется опять блуждать в тумане.
Шофер вернул ему стакан.
- Благодарю вас, сэр; теперь-то уж я не собьюсь с дороги. Поеду вдоль реки, а потом по Фулхем-Род. Вот уж не думал, что могу заблудиться в Лондоне. Зря я попробовал срезать, мне бы ехать напрямик, в объезд. Напугалась ваша леди, когда вы там пропали. Ну да ничего, обойдется. Не годится людям жить в эдаком тумане. Хоть бы в парламенте придумали от него средство.
- Да, следовало бы, - отозвался Майкл, протягивая ему фунтовую бумажку. - Спокойной ночи!
- Нет худа без добра, - сказал шофер, трогая машину. - Спокойной ночи, сэр. Благодарю вас.
- Вам спасибо, - сказал Майкл.
Такси медленно отъехало от подъезда и скрылось из виду.
Майкл вошел в испанскую столовую. Под картиной Гойи Флер кипятила воду в серебряном чайнике и жарила сухарики. Какой контраст с внешним миром, где черный, зловонный туман, и холод, и страхи! В этой красивой, теплой комнате, в обществе красивой теплой женщины стоит ли думать о паутине города, о заблудившихся людях и об окриках в тумане?
...
