Обратная связь Главная страница

Раздел ON-LINE >>
Информация о создателях >>
Услуги >>
Заказ >>
Главная страница >>

Алфавитный список  авторов >>
Алфавитный список  произведений >>

Почтовая    рассылка
Анонсы поступлений и новости сайта
Счетчики и каталоги


Информация и отзывы о компаниях
Цены и качество товаров и услуг в РФ


Раздел: On-line
Автор: 

Вальтер Скотт

Название: 

"Айвенго"

Страницы: [0] [1] [2] [3] [4] [5] [6] [7] [8] [9] [10] [11]  [12] [13] [14] [15] [16] [17] [18] [19] [20] [21] [22] [23] [24] [25] [26] [27]

   - Да, это довольно печально, - отозвался Ательстан. - Надеюсь, однако, что они назначат умеренный выкуп. Во всяком случае, едва ли они имеют в виду морить нас голодом. Однако полдень уже, наверно, настал, а я не вижу никаких приготовлений к обеду. Посмотрите в окно, благородный Седрик, и постарайтесь угадать по направлению солнечных лучей, близко ли к полудню.
   
   Интернет-магазин подарков «Атрибуты успеха» предлагает широкий ассортимент подарков, в том числе ювелирные украшения. Среди ювелирных украшений представлены: женские серьги, браслеты, колье и подвески, а также кольца. Среди производителей: Tiffany & Co, Gucci, Hermes, Catier, Dolce & Gabbana, Chanel, Montblanc, Bvlgari, Dior, Omega, Links, Louis Vuitton, Tous.
   
   - Может быть, и близко, - отвечал Седрик, - но, глядя на эти расписные окна, я думаю совсем о другом, а не о наших мелких лишениях. Когда пробивали это окно, благородный друг мой, нашим доблестным предкам было неизвестно искусство выделывать стекла, а тем более их окрашивать. Гордый отец Вольфгангера вызвал из Нормандии художника, дабы украсить эту залу новыми стеклами, которые золотистый свет божьего дня окрашивал всякими причудливыми цветами. Чужестранец явился сюда нищим бедняком, низкопоклонным и угодливым холопом, готовым ломать шапку перед последним из челядинцев. А уехал он отсюда разжиревший и важный и рассказал своим корыстным соотечественникам о великих богатствах и простодушии саксонских дворян. Это была великая ошибка, Ательстан, - ошибка, издавна предвиденная теми потомками Хенгиста и его храбрых дружин, которые преднамеренно хранили и поддерживали простоту старинных нравов. Мы принимали этих чужестранцев с распростертыми объячиями. Они нам были и друзья и доверенные слуги, мы учились у них ремеслам, приглашали их мастеров. В конце концов мы стали относиться с пренебрежением к честной простоте наших славных предков; норманское искусство изнежило нас гораздо раньше, чем норманское оружие нас покорило. Лучше было бы нам мирно и свободно пигаться домашними яствами, чем привыкать к заморским лакомствам.
   - Мне теперь и самая простая пища показалась бы лакомством, - сказал Ательстан. - Я удивляюсь, благородный Седрик, как это вы так хорошо помните прошлое и в то же время забываете, что пора обедать!
   - Только понапрасну теряешь время, - пробормотал про себя Седрик с раздражением, - если говоришь ему о чем-либо, кроме еды! Как видно, душа Хардиканута вселилась в него. Он только и думает, как бы попить да поесть. Увы, - продолжал он, с сожалением глядя на Ательстана, - как жаль, что такой вялый дух обитает в этой величественной оболочке! И надо же, чтобы столь великое дело, как возрождение Англии, зависело от работы такого скверного рычага! Если он женится на Ровене, ее возвышенный дух еще может пробудить в нем лучшие стороны его натуры... Но какая тут свадьба, когда все мы - и Ровена, и Ательстан, да и сам я - находимся в плену у этого грубого разбойника!
   Пока Саксонец предавался таким печальным размышлениям, дверь их тюрьмы распахнулась, и вошел буфетчик с белым жезлом в руке. Этот важный сановник торжественным шагом вступил в залу, а за ним четверо служителей внесли стол, уставленный кушаньями, вид и запах которых мгновенно изгладили в душе Ательстана все предыдущие впечатления. Слуги, принесшие обед, были в масках и в плащах.
   - Это что за маскарад? - сказал Седрик. - Не воображаете ли вы, что мы не знаем, кто забрал нас в плен, раз мы находимся в замке вашего хозяина? Передайте Реджинальду Фрон де Бефу, - продолжал он, пользуясь случаем начать переговоры, - что единственной причиной совершенного над нами насилия мы считаем беззаконное желание обогатиться на наш счет. Скажите ему, что мы готовы так же удовлетворить его корыстолюбие, как мы поступили бы, если бы имели дело в подобных обстоятельствах с заправским разбойником. Пусть он назначит выкуп за наше освобождение, и если цифра не превысит наших средств, мы ему заплатим.
   Буфетчик вместо ответа только кивнул головой.
   - И еще скажите Реджинальду Фрон де Бефу, - сказал Ательстан, - что я посылаю ему вызов на смертный бой и предлагаю биться через восемь дней после нашего освобождения. Если он настоящий рыцарь, то не дерзнет отложить поединок или отказаться дать мне удовлетворение.
   - Передам рыцарю ваш вызов, - отвечал буфетчик, - а пока предлагаю вам откушать.
   Вызов, посланный Ательстаном, произнесен был недостаточно внушительно: большой кусок, который он усердно прожевывал в это время, усиливал его природное заикание и значительно ослаблял впечатление от его гордой речи Тем не менее Седрик приветствовал ее как несомненный признак пробуждения воинственного духа в своем спутнике.
   В знак полного одобрения он принялся от всей души пожимать ему руку, но немного огорчился, когда Ательстан сказал, что "готов сразиться хоть с дюжиной таких молодцов, как Фрон де Беф, лишь бы поскорее выбраться из этого замка, где кладут в похлебку так много чесноку".
   Не обратив внимания на то, что Ательстан вернулся к прежнему безучастию и обжорству, Седрик занял место против него и вскоре доказал, что хотя и мог ради помыслов о бедствиях родины забывать о еде, но за столом с яствами проявлял отличный аппетит, унаследованный им от саксонских предков.
   Не успели пленники хорошенько насладиться завтраком, как внимание их было отвлечено от этого важного занятия звуками рога, раздавшимися перед воротами замка. Звуки эти повторились трижды и притом с такой силой, как будто трубивший в рог был сказочный рыцарь, остановившийся перед заколдованным замком и желавший снять с него заклятие, чтобы стены, башни, зубцы и бойницы исчезли подобно утреннему туману.
   Саксонцы встрепенулись, вскочили с мест и поспешили к окну, но ничего не увидели, потому что окна выходили во двор замка. Однако, судя по тому, что в ту же минуту в замке поднялась порядочная суматоха, было ясно, что произошло какое-то важное событие.
   
   ГЛАВА XXII
   "О дочь моя! Мои дукаты! Дочь!
   Дукаты христианские мои!
   Где суд? Закон? О дочь моя... дукаты!"
   Шекспир, "Венецианский купец"
   Предоставим саксонским вождям возвратиться к прерванному завтраку и посмотрим на еще более несчастного пленника - Исаака из Йорка. Бедного еврея запрятали в сырую темницу, находившуюся глубоко под землей. Свет проходил туда лишь через одно или два небольших отверстия, до которых пленник не мог достать рукой. Даже в яркий полдень эти дыры пропускали очень мало света, так что в погребе становилось темно задолго до захода солнца. Цепи и кандалы, оставшиеся от прежних узников, висели по стенам темницы. В кольцах одних кандалов торчали две полуразрушенные кости человеческой ноги, словно здесь один из заключенных успел не только умереть, но и превратиться в скелет.
   В одном конце этого зловещего подземелья находился широкий очаг, над которым была укреплена заржавевшая железная решетка.
   Зловещий вид темницы мог привести в трепет и более храброго человека, чем Исаак. Однако теперь, перед лицом действительной опасности, он был гораздо спокойнее, нежели раньше, когда находился во власти воображаемых ужасов. К тому же Исааку не раз приходилось бывать в подобных переделках. Он был уже довольно опытен и надеялся, что и теперь ему удастся вывернуться из беды.
   Закутавшись в плащ, чтобы защититься от сырости, Исаак уселся в одном из углов подземелья. Его сложенные руки, растрепанные волосы и борода, меховой плащ и высокая шапка при тусклом и рассеянном свете могли бы послужить отличной моделью для Рембрандта. Так, не меняя позы, просидел Исаак часа три сряду. Вдруг на лестнице, ведшей в подземелье, послышались шаги. Заскрипели отодвигаемые засовы, завизжали ржавые петли, низкая дверь отворилась, и в темницу вошел Реджинальд Фрон де Беф в сопровождении двух сарацинских невольников Буагильбера.
   Фрон де Беф был человеком высокого роста и крепкого телосложения. Вся жизнь его проходила на войне или в распрях с соседями - он не останавливался ни перед чем ради расширения своего феодального могущества; черты его лица вполне соответствовали его характеру, выражая преимущественно жестокость и злобу. Многочисленные шрамы от ран делали еще более свирепым выражение его лица и увеличивали ужас, который оно внушало. Грозный барон был облачен в плотно прилегавшую к его телу кожаную куртку, которая была вся исчерчена царапинами и ржавыми пятнами от его панцыря. У него не было иного оружия, кроме кинжала за поясом, уравновешивавшего связку тяжелых ключей, висевших с правой стороны.
   Чернокожие невольники, пришедшие вместе с бароном, были в одних длинных рубашках и штанах из грубого холста. Рукава у них были засучены выше локтей, как у мясников, когда они принимаются за дело на бойне. Оба держали в руках по корзинке. Войдя в темницу, они стали по обеим сторонам двери, которую Фрон де Беф собственноручно накрепко запер. Приняв такие меры предосторожности, он медленной поступью прошел через весь подвал к Исааку, пристально глядя на него. Этим взглядом он словно желал отнять у еврея волю. И точно, можно было подумать, что глаза барона имеют подобную силу над несчастным пленником. Исаак сидел неподвижно, раскрыв рот, и с таким глубоким ужасом глядел на свирепого рыцаря, что все тело его съеживалось под влиянием упорного, зловещего взгляда лютого норманна. Несчастный Исаак не был в состоянии не только встать и поклониться - он не мог даже снять шапку или выговорить хотя бы слово мольбы: он был убежден в том, что сейчас начнутся пытки и, быть может, его умертвят.
   Рыцарь остановился в трех шагах от угла, где несчастный еврей съежился в комочек, и движением руки подозвал одного из невольников. Чернокожий прислужник подошел, вынул из своей корзинки большие весы и несколько разновесков, положил их к ногам Фрон де Бефа и снова отошел к двери.
   Фрон де Беф начал с того, что обратился к злополучному пленнику с такой речью.
   - Ты, проклятый пес! - сказал он, пробуждая своим низким и угрюмым голосом суровые отголоски под сводами подземелья. - Видишь ты эти весы?
   Несчастный Исаак только опустил голову.
   - На этих самых весах, - сказал беспощадный барон, - ты отвесишь мне тысячу фунтов серебра по точному счету и весу, определенному королевской счетной палатой в Лондоне.
   - Праотец Авраам! - воскликнул еврей. - Слыханное ли дело назначать такую сумму? Даже и в песнях менестрелей не поется о тысяче фунтов серебра... Видели ли когда-нибудь глаза человеческие такое чудесное зрелище? Да в целом городе Йорке, обыщи хоть весь мой дом и дома всех моих соплеменников, не найдется и десятой доли того серебра, которое ты с меня требуешь!
   - Я человек разумный, - отвечал Фрон де Беф, - и если у вас недостанет серебра, удовольствуюсь золотом. Считая по одной марке золотом за каждые шесть фунтов серебра, можешь выкупить свою нечестивую шкуру от такого наказания, какое тебе еще и не снилось.
   - Смилуйся надо мною, благородный рыцарь! - воскликнул Исаак. - Я стар, беден и беспомощен! Победа надо мной не принесет славы. Невелика заслуга раздавить червяка.
   - Что ты стар, это верно, - ответил рыцарь. - Что ты слаб, это также, быть может, справедливо. Но что ты богат, это известно всем.
   - Клянусь вам, благородный рыцарь, - сказал Исаак, - клянусь всем, во что я верю, и тем, во что мы с вами одинаково веруем...
   - Не произноси лживых клятв, - прервал его норманн, - и своим упорством не предрешай своей участи, а прежде узнай и зрело обдумай ожидающую тебя судьбу. Не думай, Исаак, что я хочу только запугать тебя и воспользоваться твоей подлой трусостью. Клянусь тем, во что ты не веришь, - тем евангелием, которое проповедует наша церковь, теми ключами, которые даны ей, чтобы вязать и разрешать, что намерения мои тверды и непреложны. Это подземелье - не место для шуток. Здесь бывали узники в десять тысяч раз поважнее тебя, и они умирали тут, и никто об этом не узнавал никогда. Но тебе предстоит смерть медленная и тяжелая - по сравнению с ней они умирали легко.
   Он снова движением руки подозвал невольников и сказал им что-то вполголоса на их языке: Фрон де Беф побывал в Палестине и, быть может, именно там научился столь варварской жестокости. Сарацины достали из своих корзин немного каменного угля, мехи и бутыль с маслом. Один из них высек огонь, а другой разложил угли на широком очаге, о котором мы говорили выше, и до тех пор раздувал мехи, пока уголья не разгорелись докрасна.
   - Видишь, Исаак, эту железную решетку над раскаленными угольями? - спросил Фрон де Беф. - Тебя положат на эту теплую постель, раздев догола. Один из этих невольников будет поддерживать огонь под тобой, а другой станет поливать тебя маслом, чтобы жаркое не подгорело. Выбирай, что лучше: ложиться на горячую постель или уплатить мне тысячу фунтов серебра? Клянусь головой отца моего, иного выбора у тебя нет.
   - Невозможно! - воскликнул несчастный еврей. - Не может быть, чтобы таково было действительное ваше намерение! Милосердный творец не создавал сердца, способного на такую жестокость!
   - Напрасно ты так думаешь, Исаак, - сказал Фроя де Беф, - это большая ошибка с твоей стороны. Неужели ты воображаешь, что я, видевший, как целые города предавали разграблению, как тысячи моих собратий-христиан погибали от меча; от огня и наводнения, способен отступить от своих намерений из-за криков какого-то еврея?.. Образумься старик, расстанься с частью своих сокровищ. Если слишком отощает от этого твой кошелек, ты сумеешь снова его наполнить. Но нет того лекаря и того целебного снадобья, которое залечило бы твою обгорелую щкуру и мясо, после того как ты полежишь на этой решетке. Соглашайся скорее на выкуп и радуйся, что так легко вырвался из этой темницы, откуда редко кто выходит живым. Не стану больше тратить слов с тобою. Выбирай, что тебе дороже: твое золото или твоя плоть и кровь. Как сам решишь, так и будет.
   - Так пусть же придут мне на помощь Авраам, Иаков и все отцы нашего племени, - сказал Исаак. - Не могу я выбирать, ибо у меня нет возможности удовлетворить ваши непомерные требования.
   - Хватайте его, рабы, - приказал рыцарь, - и пускай отцы его племени помогают ему, как знают!
   Невольники подошли к Исааку, схватили несчастного, подняли с полу и, держа его под руки, смотрели на хозяина, дожидаясь дальнейших распоряжений. Бедный еврей переводил глаза с лица барона на лица прислужников в надежде заметить хоть искру жалости, но Фрон де Беф взирал на него с той же холодной и угрюмой усмешкой, с которой начал свою жестокую расправу, тогда как в свирепых взглядах сарацин, казалось, чувствовалось радостное предвкушение предстоящего зрелища. Тогда Исаак взглянул на раскаленный очаг, над которым собирались растянуть его, и, убедившись, что его мучитель неумолим, потерял всю свою решимость.
   - Я заплачу тысячу фунтов серебра, - сказал он и, несколько помолчав, прибавил: - Разумеется, с помощью моих собратий, потому что мне придется, как нищему, просить милостыни у дверей нашей синагоги, чтобы собрать такую неслыханную сумму. Когда и куда ее внести?
   - Сюда, - отвечал Фрон де Беф, - вот здесь ты ее и внесешь весом и счетом, вот на этом самом полу. Неужели ты воображаешь, что я с тобой расстанусь прежде, чем получу выкуп?
   - А какое ручательство в том, что я получу свободу, когда выкуп будет уплачен? - спросил Исаак.
   - Довольно с тебя и честного слова норманского дворянина, ростовщичья душа, - отвечал Фрон де Беф. - Честь норманского дворянина будет почище всего золота и серебра, каким владеет твое племя.
   - Прошу прощения, благородный рыцарь, - робко сказал Исаак, - но почему же я должен полагаться на ваше слово, когда вы сами мне ни чуточки не доверяете?
   - А потому, еврей, что тебе ничего другого не остается, - отвечал рыцарь сурово. - Если бы ты был в эту минуту в своей кладовой, в Йорке, а я бы пришел к тебе просить взаймы твоих шекелей, твое дело было бы назначать мне срок возврата ссуды и условия обеспечения. Но здесь моя кладовая. Тут ты в моей власти, и я не стану еще раз повторять условия, на которых возвращу тебе свободу.
   Исаак испустил глубокое стенание.
   - Освобождая меня, - сказал он, - даруй свободу и тем, которые были моими спутниками. Они презирали меня как еврея, но сжалились над моей беспомощностью, из-за меня замешкались в пути, а потому и разделили со мной постигшее меня бедствие; кроме того, они могут взять на себя часть моего выкупа.
   - Если ты разумеешь тех саксонских болванов, то знай, что за них потребуют иной выкуп, чем за тебя, - возразил Фрон де Беф. - Знай свое дело, а в чужие дела не ввязывайся.
   - Стало быть, - сказал Исаак, - ты отпускаешь на свободу только меня да моего раненого друга?
   - Неужели, - воскликнул Фрон де Беф, - я должен два раза повторять сыну Израиля, чтобы он знал свое дело, а в чужие не вмешивался? Раз твой выбор сделан, тебе остается лишь уплатить выкуп, да поскорее.
   - Послушай, - обратился к нему еврей" - ради того, чтобы добыть этот самый выкуп, который ты с меня требуешь, вопреки своей...
   Тут он запнулся, опасаясь раздражить сердитого норманна. Но Фрон де Беф рассмеялся и сам подсказал ему пропущенное слово.
   - Вопреки моей совести, хотел ты сказать, Исаак? Что же ты запнулся? Я тебе говорил, что я человек рассудительный и легко переношу упреки проигравшей стороны, даже тогда, когда проигравший принадлежит к еврейскому племени. А ты не был так терпелив, Исаак, в ту пору, как подавал жалобу на Жака Фицдоттреля за то, что он обозвал тебя кровопийцей и ростовщиком, когда ты своим лихоимством довел его до полного разорения.
   - Клянусь талмудом, - вскричал еврей, - ваша милость заблуждается: Фицдоттрель замахнулся на меня кинжалом в моей собственной комнате за то, что я попросил его возвратить мне занятые у меня деньги. Срок уплаты долга наступил еще на пасхе.
   - Ну, это мне все равно, - сказал Фрон де Беф, - для меня интереснее узнать, когда я получу свое серебро. Когда ты мне доставишь шекели, Исаак?
   - Пусть дочь моя Ревекка поедет в Йорк, - отвечал Исаак, - под охраной ваших служителей, благородный рыцарь, и так скоро, как только всаднику возможно воротиться оттуда обратно, деньги будут доставлены сюда, и вы сможете взвесить и смерить их вот тут, на полу.
   - Твоя дочь? - молвил Фрон де Беф, как будто с удивлением. - Ей-богу, Исаак, жаль, что я этого не знал. Я думал, что эта чернобровая девушка- твоя наложница, и приставил ее служанкой к сэру Бриану де Буагильберу.
   Вопль, вырвавшийся из груди Исаака при этих словах рыцаря, отозвался во всех углах свода и так изумил обоих сарацин, что они невольно выпустили из рук несчастного еврея. Он воспользовался этим, чтобы броситься на пол и обнять колени Реджинальда Фрон де Бефа.
   - Сэр рыцарь, - сказал он, - бери все, что потребовал, бери вдесятеро больше, разори меня, доведи до нищеты. Нет! Порази меня своим кинжалом, изжарь на этом огне, но только пощади дочь мою, отпусти ее с честью, без обиды. Заклинаю тебя тою женщиной, от которой ты рожден, пощади честь беззащитной девушки! Она живой портрет моей умершей Рахили. Не лишай одинокого вдовца его единственной отрады. Неужели ты хочешь, чтобы родной отец пожалел, что единственная дочь его не лежит рядом с матерью в склепе наших предков?
   - Жаль, - молвил норманн, в самом деле как будто тронутый, - жаль, что я не знал об этом прежде. Я думал, что ваше племя ничего не любит, кроме своих мешков с деньгами.
   - Не думай о нас так низко, хоть мы и евреи, - сказал Исаак, спеша воспользоваться минутой кажущегося сочувствия. - Ведь и загнанная лисица и замученная дикая кошка любят своих детенышей, так же и притесненные, презираемые потомки Авраамовы любят детей своих.
   - Положим, что и так, - сказал Фрон де Беф, - вперед я буду знать это, Исаак, ради тебя. Но теперь уже поздно. Я не могу изменить того, что случилось или должно случиться. Я уже дал слово своему товарищу по оружию, а слову своему я не изменю и для десяти евреев с десятью еврейками в придачу. К тому же почему ты думаешь, что с девушкой приключится беда, если она достанется Буагильберу?
   - Неминуемо приключится! - воскликнул Исаак, ломая себе руки в смертельной тоске. - Чего же иного ждать от храмовника, как не жестокости к мужчинам и бесчестья для женщин?
   - Нечестивый пес, - сказал Фрон де Беф, сверкнув глазами и, быть может, радуясь найти предлог для гнева, - не смей оскорблять священный орден рыцарей Сионского Храма! Придумывай способ уплатить мне обещанный выкуп, не то... я сумею заткнуть твою глотку!
   - Разбойник, негодяй! - вскричал еврей. - Ничего тебе не дам! Ни одного серебряного пенни не увидишь от меня, пока не возвратишь мне дочь честно и без обиды!
   - В уме ли ты, еврей? - сурово сказал норманн - Или твоя плоть и кровь заколдованы против каленого железа и кипящего масла?
   - Мне все равно! -воскликнул еврей, доведенный до отчаяния поруганным чувством родительской любви. - Делай со мной что хочешь. Моя дочь - поистине кровь и плоть моя, она мне в тысячу раз дороже моего бедного тела, которое ты угрожаешь истерзать. Не видать тебе моего серебра! Ни одной серебряной монетки не дам тебе, хотя бы от этого зависело спасение твоей окаянной души, осужденной на гибель за преступления. Бери мою жизнь, коли хочешь, а потом рассказывай, как еврей, невзирая ни на какие пытки, сумел досадить христианину.
   - А вот посмотрим, - сказал Фрон де Беф. - Клянусь благословенным крестом, которого гнушается твое проклятое племя, ты у меня отведаешь и огня и острой стали. Раздевайте его, рабы, и привяжите цепями к решетке.
   Несмотря на слабое сопротивление старика, сарацины сдернули с него верхнее платье и только что собрались совсем раздеть его, как вдруг раздались звуки трубы, которые трижды повторились так громко, что проникли даже в глубины подземелья. В ту же минуту послышались голоса, призывавшие сэра Реджинальда Фрон де Бефа. Не желая, чтобы его застали за таким бесовским занятием, свирепый барон дал знак невольникам снова одеть еврея и вместе с прислужниками ушел из темницы, предоставив Исааку или благодарить бога за свое спасение, или же оплакивать судьбу своей дочери.
   
   ГЛАВА XXIII
   "Но если трогательность нежных слов
   Не может вас ко мне расположить,
   Тогда - как воин, а не как влюбленный -
   Любить меня вас я заставлю силой"
   Шекспир, "Два веронца"
   Комната, в которую привели Ровену, была убрана с грубой претензией на роскошь. Помещая ее здесь, ей желали, по-видимому, выказать особое уважение и внимание по сравнению с остальными пленниками. Но жена барона Фрон де Бефа, жившая в этой комнате, умерла очень давно, и немногие украшения, сделанные по ее вкусу, успели обветшать и порваться. Обивка стен местами порвалась и висела клочьями, кое-где она поблекла от солнца и истлела от времени. Но как ни заброшена была эта комната, она была единственной, которую нашли подходящей для саксонской наследницы. Тут и оставили ее размышлять о своей судьбе, пока актеры, игравшие в этой зловещей драме, готовились к исполнению своих ролей. Эти роли были распределены на совещании, происходившем между Реджинальдом Фрон де Бефом, де Браси и храмовником. Они долго и горячо спорили о тех выгодах, которые приходились на долю каждого из них, и наконец порешили участь пленников.
   Около полудня де Браси, ради которого и было затеяно все предприятие, явился выполнять задуманное намерение, то есть добиваться руки и приданого леди Ровены.
   Было видно, что он не все время потратил на совещание со своими союзниками, так как успел нарядиться по последней моде того времени. Зеленый кафтан и маска были отложены в сторону. Длинные, густые волосы его обильными локонами ниспадали на богатый плащ, обшитый мехом. Бороду он сбрил начисто. Камзол его спускался ниже колен, а пояс с прицепленной к нему тяжелой саблей был вышит золотом и застегнут золотой пряжкой. Мы уже имели случай упоминать о нелепой модной обуви того времени, а носки башмаков Мориса де Браси, загнутые вверх и скрученные наподобие бараньих рогов, могли бы взять первый приз на состязании в нелепости костюма. Таков был изысканный наряд тогдашнего щеголя. Впечатление усиливалось красивой наружностью рыцаря, осанка и манеры которого представляли смесь придворной любезности с военной развязностью.
   Он приветствовал Ровену, сняв перед ней свой бархатный берет, украшенный золотым аграфом с изображением архангела Михаила. В то же время он грациозным движением руки пригласил ее сесть. Так как она продолжала стоять, рыцарь снял перчатку с своей правой руки и вознамерился сам подвести к креслу леди Ровену. Но она жестом отклонила эту любезность и сказала:
   - Если я нахожусь в присутствии моего тюремщика, сэр рыцарь, - а обстоятельства таковы, что я не могу думать иначе, - то узнице приличнее стоя выслушать свой приговор.
   - Увы, прелестная Ровена, - отвечал де Браси, - вы находитесь в присутствии не тюремщика, а вашего пленника. Ваши прекрасные глаза должны произнести приговор самому де Браси.
   - Я не знаю вас, сэр, - заявила она, выпрямляясь с гордым видом оскорбленной знатной красавицы, - я не знаю вас, а дерзкая фамильярность, с которой вы обращаетесь ко мне на жаргоне трубадуров, не оправдывает разбойничьего насилия.
   - Твои прелести побудили меня совершить поступки, недостаточно почтительные по отношению к той, кого я избрал царицей моего сердца и путеводною звездой моих очей.
   - Повторяю вам, сэр рыцарь, что я не знаю вас, и напоминаю вам, что ни один мужчина, носящий рыцарскую цепь и шпоры, не должен позволять себе самовольно навязывать свое общество беззащитной даме.
   - Что я вам незнаком, в том действительно заключается мое несчастье, - сказал де Браси, - однако позвольте надеяться, что имя де Браси звучит иногда в песнях и речах менестрелей и герольдов, восхваляющих рыцарские подвиги на турнирах или на поле битв.
   - Так и предоставь менестрелям и герольдам восхвалять тебя, сэр рыцарь, - сказала Ровена. - Им это приличнее, чем тебе самому. Скажи мне, кто из них увековечит в песне достопамятный подвиг нынешней ночи - победу, одержанную над стариком и горстью робких слуг, а также и добычу, доставшуюся победителю, - несчастную девушку, против воли увезенную в разбойничий замок?
   - Вы несправедливы, леди Ровена, - сказал рыцарь, смутившись и принимая свой обычный суровый тон, - вы сами бесстрастны и потому не находите оправдания пылкости другого человека, хотя бы эта пылкость была вызвана вашей красотой.
   - Прошу вас, сэр, - сказала Ровена, - прекратить эти речи! Они приличны странствующим менестрелям, но вовсе не подходят рыцарям и дворянам... Я в самом деле принуждена сесть, потому что вы, по-видимому, никогда не кончите произносить такие пошлости, которых и у всякого уличного певца хватит до самых святок.
   - Гордая девица, - с досадой сказал де Браси, видя, что на все его изысканные любезности она отвечает пренебрежением, - гордая девица, я тебе докажу, что и моя гордость не меньше твоей. Знай же, что я заявил претензии на твою руку тем способом, какой наиболее соответствует твоему нраву. При твоем характере тебя легче покорить с оружием в руках, чем по общепринятым обычаям учтивыми речами.
   - Когда учтивые речи прикрывают грубые дела, - сказала Ровена, - они похожи на рыцарский пояс на подлом рабе. Я не удивляюсь, что сдержанность так трудна для вас. Вам было бы лучше сохранить одежду и говор разбойника, чем скрывать воровские дела под личиной деликатных манер и любезных фраз.
   - Твой совет хорош, - сказал норманн, - и на том смелом языке, который оправдывает смелое дело, я скажу тебе: или ты вовсе не выйдешь из этого замка, или выйдешь супругой Мориса де Браси. Я не привык к неудачам в своих предприятиях, а для норманского дворянина нет надобности оправдываться перед саксонской девицей, которой он делает честь, предлагая ей свою руку. Ты горда, Ровена, но тем более ты годишься мне в жены. И каким иным способом можешь ты достигнуть высших почестей, как не союзом со мною? Как иначе избавишься ты от жизни в жалком деревенском сарае, где саксонцы спят вповалку со своими свиньями, составляющими все их богатство? Как займешь иначе подобающее тебе почетное положение среди того круга, который сосредоточивает в себе все, что есть в Англии могущественного и прекрасного?
   - Сэр рыцарь, - отвечала Ровена, - тот сарай, о котором вы упомянули с таким презрением, с младенчества служил мне надежным приютом. Поверьте, что если я когда-нибудь его покину, то не иначе, как под покровительством такого человека, который не станет презрительно отзываться о том жилище, где я выросла и воспитывалась.
   - Я угадываю вашу мысль, леди, - сказал де Браси, - хотя вы, может быть, думаете, что выразились слишком неясно для моего понимания. Но не воображайте, что Ричард Львиное Сердце когда-либо воротится на свой трон. Еще менее того вероятно, чтобы его любимчик Уильфред Айвенго подвел вас к его трону и представил ему вас как свою супругу. На мое решение не может повлиять мысль об этой ребяческой и безнадежной страсти. Знайте, леди, что этот соперник находится в моей власти. От меня зависит выдать тайну его пребывания в этом замке Реджинальду Фрон де Бефу, а если барон узнает об этом, его ревность будет иметь худшие последствия,
   чем моя.
   - Уильфред здесь? - молвила Ровена презрительно. - Это, должно быть, так же справедливо, как то, что Фрон де Беф - его соперник.
   Де Браси с минуту пристально смотрел на нее.
   - Ты в самом деле не знала об этом, - сказал он, - значит, ты не знала, что в носилках Исаака везли Уильфреда Айвенго? Нечего сказать, приличный способ передвижения для крестоносца, взявшегося завоевать своею доблестной рукой святой гроб! - И он презрительно рассмеялся.
   - Да если бы он и был здесь, - сказала Ровена, принуждая себя говорить равнодушно, хотя вся дрожала от охвативших ее мучительных опасений, - в чем же он может быть соперником барону Фрон де Бефу? Чего ему бояться, помимо кратковременного заключения в этом замке, а потом приличного выкупа, как водится между рыцарями?
   - Неужели же и ты, Ровена, - сказал де Браси, - подобно всем женщинам, думаешь, что на свете не бывает иного соперничества, кроме как из-за ваших прелестей? Неужели ты не знаешь, что честолюбие и корысть порождают не меньшую ревность, чем любовь? Наш хозяин, Фрон де Беф, будет отстаивать свои права на богатое баронское поместье Айвенго с таким же рвением, как если бы дело шло о любви какой-нибудь голубоокой девицы Но улыбнись мне, взгляни благосклонно на мое сватовство, и раненому рыцарю нечего будет опасаться Реджинальда Фрон де Бефа. В противном случае тебе придется его оплакивать, потому что он в руках человека, никогда не ведавшего жалости.
   - Спаси его ради господа бога! - молвила Ровена, теряя всю свою твердость и холодея от ужаса при мысли об опасности, угрожающей ее возлюбленному.
   - Это я могу сделать и сделаю, - сказал де Браси. - Когда Ровена согласится стать женою де Браси, кто же осмелится подвергнуть насилию ее родственника, сына ее опекуна, товарища ее детства? Но только твоя любовь может купить ему мое покровительство. Я не такой глупец, чтобы спасать жизнь или устраивать судьбу человека, который может стать моим счастливым соперником. Употреби свое влияние на меня в его пользу, и он будет спасен. Но если ты не захочешь так поступить, Уильфред умрет, а ты от этого не станешь свободнее.
   - В холодной откровенности твоих речей, - сказала Ровена, - есть что-то, что не вяжется с их ужасным смыслом. Я не верю, чтобы твои намерения были так жестоки или твое могущество было так велико.
   - Ну, льсти себя такой надеждой, пока не убедишься в противном, - сказал де Браси. - Твой возлюбленный лежит раненый в стенах этого замка. Он может оказаться помехой для Фрон де Бефа в притязаниях на то, что для Фрон де Бефа дороже чести и красоты. Что ему стоит одним ударом кинжала или дротика прикончить соперника? И даже если бы Фрон де Беф не решился на такое дело" стоит лекарю ошибиться лекарством или служителю выдернуть подушку из-под головы больного, и дело обойдется без кровопролития. Уильфред теперь в таком положении, что и от этого может умереть. Седрик тоже...
   - И Седрик тоже... - повторила Ровена. - Мой благородный, мой великодушный опекун! Я заслужила постигшее меня несчастье, если могла позабыть о судьбе Седрика, думая о его сыне!
...
Страницы: [0] [1] [2] [3] [4] [5] [6] [7] [8] [9] [10] [11]  [12] [13] [14] [15] [16] [17] [18] [19] [20] [21] [22] [23] [24] [25] [26] [27]

Обратная связь Главная страница

Copyright © 2010.
ЗАО АСУ-Импульс.

Пишите нам по адресу : info@e-kniga.ru