- Хорошо сказано, бравый йомен! - отвечал Черный Рыцарь. - Если найдется между здешними молодцами достаточно народу, готового идти за настоящим английским рыцарем, каким я смело могу считать себя, я с радостью предлагаю свое искусство и боевую опытность и поведу атаку на стены замка.
Представляем Вашему вниманию
зоосалон «Tony Valdy». В зоосалоне все процедуры проводятся профессиональными грумерами, на современном оборудовании из Германии и Франции с применением лучших инструментов и косметики. Зоосалон также осуществляет продажу товаров для животных различных мировых брэндов.
Распределив таким образом роли, вожди пошли на приступ, исход которого уже известен читателю.
Когда передовая башня была завоевана, Черный Рыцарь послал эту радостную весть йомену Локсли; в то же время он просил Локсли как можно внимательнее наблюдать за осажденными и не дать им времени сосредоточить свои силы, чтобы снова отбить взятое у них укрепление. Для рыцаря было особенно важно помешать неприятелю произвести вылазку: он знал, что плохо вооруженные и вовсе не обученные добровольцы, которыми он командовал, не будут в состоянии выдержать натиск опытных воинов, составлявших свиту норманских рыцарей, так как те не только превосходили осаждающих своим вооружением, но и обладали спокойной самоуверенностью, возникающей под влиянием правильной дисциплины и долгих военных упражнений.
Рыцарь воспользовался временем затишья, приказав соорудить длинный плот, с помощью которого он надеялся перебраться через ров. Устройство такого плота задерживало дальнейшее наступление, но предводители не очень жалели об этом промедлении, тем более что оно давало возможность Ульрике оказать осаждающим обещанную помощь.
Когда плот был готов, Черный Рыцарь обратился к осаждающим с такой речью:
- Больше ждать нечего, друзья мои. Солнце склоняется к западу, а у меня есть такое дело, которое не дозволит мне провести с вами еще один день. К тому же будет чудо, если из Йорка не подоспеет на помощь противнику конница. Нам надо торопиться. Пускай один из вас сбегает к Локсли и скажет ему, чтобы он начинал стрельбу из луков с противоположной стороны замка и постепенно подвигался вперед, словно на приступ. А вы, стойкие английские молодцы, останьтесь со мной и будьте готовы спустить на воду плот. Смело идите за мной по доскам и помогите мне разбить! вон те ворота в главной стене крепости. Те из вас, кому не захочется следовать за мной или у кого нет подходящего оружия, пусть заберутся на вершину передовой башни, хорошенько натянут луки и стреляют в каждого, кто покажется на противоположной стене. Благородный Седрик, ты возьмешь на себя распоряжаться остающимися?
- О нет! Клянусь душой Херварда, - отвечал саксонец, - распоряжаться я не умею! Но пусть потомство проклинает меня и в могиле, если я не стану биться в первом ряду, куда бы ты ни повел нас. Ведь это мое кровное дело, и потому мне прилично идти впереди всех.
- Подумай, однако, благородный саксонец, - возразил рыцарь, - на тебе нет ни панцыря, ни кольчуги, ты в одном легком шлеме, а вместо ратных доспехов у тебя только щит да меч.
- Тем лучше, - отвечал Седрик. - Тем легче мне будет лезть на эту стену. И - не сочти за похвальбу, сэр рыцарь - я тебе покажу сегодня, что саксонец с обнаженной грудью так же смело идет в бой, как норманн в стальном панцыре.
- Ну, так с богом! - сказал Черный Рыцарь. - Растворяйте ворота и спускайте на воду пловучий мост. Ворота, которые вели из передовой башни ко рву и приходились напротив входа в замок, внезапно распахнулись. Плот столкнули на воду. Вполне сознавая, как важно захватить неприятеля врасплох, Черный Рыцарь, а за ним и Седрик спрыгнули на пловучий мост и быстро перебрались на другой берег. Тут рыцарь принялся наносить громовые удары секирой по воротам замка. От сыпавшихся сверху стрел и камней он был отчасти защищен остатками подъемного моста, уничтоженного храмовником во время отступления из передовой башни. Часть настилки этого моста вместе с подъемными блоками так и осталась прикрепленной к верхнему выступу портала. Люди, перешедшие по пловучим мосткам вслед за рыцарем, были лишены этого прикрытия. Двое, пронзенные стрелами, были убиты наповал, двое других упали в ров, остальные поспешно скрылись в башне.
Положение Седрика и Черного Рыцаря было поистине опасно. Оно было бы еще опаснее, если бы не дружная помощь стрелков, засевших в передовой башне: они не переставали осыпать стрелами бойницы на стенах, отвлекая внимание защитников замка. Тем не менее грозившая Черному Рыцарю опасность увеличивалась с каждой минутой.
- Не стыдно ли вам! - кричал де Браси своим солдатам. - Как вы можете называться стрелками, если допускаете этих двух псов хозяйничать под самыми стенами замка! Сворачивайте зубцы с вершины стены и валите их вниз! Достаньте ломы, рычаги и своротите вот этот зубец! - Он указал на тяжелый каменный выступ, выдававшийся над парапетом.
В эту минуту осаждающие увидели красный флаг, выставленный из окна угловой башни, о которой Ульрика говорила Седрику. Бравый йомен Локсли, пробираясь в передовое укрепление, чтобы узнать, как идет осада, первый заметил этот сигнал.
- Георгий Победоносец! - крикнул он. - Святой Георгий за Англию! Вперед, добрые йомены! Что же вы оставили рыцаря с благородным Седриком? Вдвоем, что ли, они будут штурмовать крепость? Эй, монах, шальная голова, покажи, как ты умеешь драться за свои четки! Вперед, отважные йомены! Замок наш, у нас есть союзники внутри крепости. Видите красный флаг? Это условный сигнал. Замок Торкильстон наш! Подумайте о чести, о добыче! Еще одно усилие - и мы возьмем крепость!
С этими словами он натянул лук и пронзил стрелой грудь одного из воинов, который, по приказу де Браси, только что принялся сдвигать огромный камень со стены, собираясь обрушить его на головы Седрика и Черного Рыцаря. Другой воин выхватил из рук умирающего железный лом, которым тот орудовал, подсунул его под каменный зубец, но меткая стрела вонзилась в его шлем, и он мертвый упал через парапет в водяной ров. Остальные бойцы совсем растерялись, видя, что никакие доспехи не могут устоять против страшного стрелка.
- Струсили, подлецы? - сказал де Браси. - Подайте мне рычаг!
Он схватил лом и начал подсовывать под камень, который был так велик и тяжел, что если бы упал вниз, то, наверно, сломал бы упоры подъемного моста, служившие прикрытием для осаждающих, и, кроме того, потопил бы плот, по которому они переправились через ров. Все увидели опасность и даже храбрейшие (в том числе бравый отшельник) не решались ступить на плот. Локсли трижды стрелял в де Браси, и всякий раз стрела отскакивала от его непроницаемой брони.
- Черт бы побрал твои испанские доспехи! - ворчал Локсли. - Будь они сработаны английским кузнецом, мои стрелы давно бы прокололи их насквозь, как шелк или холстину. - И он закричал во весь голос: - Эй, товарищи! Друзья! Благородный Седрик! Идите назад! Дайте свалить глыбу!
Но они не слышали его голоса, так как грохот, производимый секирой рыцаря, разбивавшего ворота, мог бы заглушить даже двадцать боевых труб. Правда, верный Гурт спрыгнул на мостик и побежал предупредить Седрика об угрожавшей опасности или разделить его участь. Но предупреждение пришло бы слишком поздно, потому что громадный камень начинал уже колебаться и де Браси в конце концов свалил бы его вниз, если бы у самого его уха не раздался голос храмовника:
- Все пропало, де Браси: замок горит.
- Да ты с ума сошел! - воскликнул рыцарь.
- Вся западная сторона охвачена пламенем. Я пробовал тушить, но все было тщетно.
Бриан де Буагильбер сообщил эту ужасную новость с суровым спокойствием, составлявшим основную черту
зоо
его характера; но не так принял это известие его изумленный товарищ.
- Святые угодники! - сказал де Браси. - Что тут делать? Обещаюсь соорудить святому Николаю в Лимо-же подсвечник из чистого золота...
- Погоди произносить обеты и выслушай меня, - прервал его храмовник. - Веди своих людей вниз, будто бы на вылазку, раствори ворота. Там на плоту только и есть два человека, опрокинь их в ров, а сам со своими людьми бросайся к передовой башне. Тем временем я подоспею к наружным воротам и буду атаковать башню с той стороны. Если нам удастся снова овладеть этим пунктом, будь уверен, что мы сумеем защищаться до тех пор, пока не придут к нам на выручку, или, по крайней мере, сдадимся на выгодных условиях.
- Это хорошая мысль, - сказал де Браси. - Я свою задачу выполню... А ты, храмовник, меня не выдашь?
- Вот тебе моя рука и перчатка, не выдам, - отвечал Буагильбер. - Но надо спешить! Скорее, ради бога!
Де Браси наскоро собрал своих людей и бросился вниз, к выходным воротам, которые приказал распахнуть настежь. Как только это было исполнено, чудовищная сила Черного Рыцаря позволила ему ворваться внутрь, невзирая на сопротивление де Браси и его воинов. Двое передовых тотчас упали мертвыми, а остальные были оттеснены назад, как ни старался их начальник остановить отступавших.
- Скоты! - кричал де Браси. - Неужели вы дадите двоим овладеть нашим единственным средством к спасению?
- Да ведь это сам черт! - сказал один старый воин, сторонясь от ударов Черного Рыцаря.
-- А хоть бы и черт! - возразил де Браси. - В ад вы, что ли, хотите от него бежать? Замок горит, негодяи! Пусть отчаяние придаст вам храбрости, или пустите меня вперед - я сам разделаюсь с этим рыцарем!
И точно, в этот день де Браси постоял за свою рыцарскую честь и показал, что он достоин славы, завоеванной им в междоусобных войнах этого ужасного времени. Сводчатый проход в стене, куда вели ворота, стал ареной рукопашной схватки двух бойцов. Гулко отдавались под каменными сводами яростные удары, которые наносили
30!
они друг другу - де Браси мечом, а Черный Рыцарь тяжелой секирой. Наконец де Браси получил такой удар, отчасти отраженный щитом, что во весь рост растянулся на каменном полу.
- Сдавайся, де Браси, - сказал Черный Рыцарь, склонившись над ним и занеся над решеткой его забрала роковой кинжал, которым рыцари приканчивали поверженных врагов (оружие это называлось кинжалом милосердия), - сдавайся, Морис де Браси, покорись без оглядки, не то сейчас тебе конец!
- Не хочу сдаваться неизвестному победителю, - отвечал де Браси слабым голосом, - скажи мне свое имя или прикончи меня... Пусть никто не сможет сказать, что Морис де Браси сдался в плен безыменному простолюдину.
Черный Рыцарь прошептал несколько слов на ухо поверженному противнику.
- Сдаюсь в плен, - отвечал норманн, переходя от упрямого и вызывающего тона к полной, хотя и мрачной покорности.
- Ступай в передовую башню, - сказал победитель властно, - и там ожидай моих приказаний.
- Сначала позволь доложить тебе, - сказал де Браси, - что Уильфред Айвенго, раненый и пленный, погибнет в горящем замке, если не подать ему немедленной помощи.
- Уильфред Айвенго, - воскликнул Черный Рыцарь, - в плену и погибает! Если хоть один волос на его голове опалит огнем, все население замка ответит мне за это жизнью. Укажи мне, в которой он комнате.
- Вон там витая лестница, - сказал де Браси. - Взойди наверх, она ведет в его комнату... Если угодно, я провожу тебя, - прибавил он покорным голосом.
- Нет, иди в передовую башню и жди моих распоряжений. Я тебе не доверяю, де Браси.
В продолжение этой схватки и последовавшего за ней краткого разговора Седрик во главе отряда, среди которого особенно видное место занимал отшельник, оттеснил растерявшихся и впавших в отчаяние воинов де Браси;
одни из них просили пощады, другие тщетно пытались сопротивляться, а большая часть укрылась во внутреннем дворе. Сам де браси поднялся с полу и печальным взглядом проводил своего победителя.
302
- Он мне не доверяет! - прошептал де Браси. - Но разве я заслужил его доверие?
Он поднял меч, валявшийся на полу, снял шлем в знак покорности и, перейдя через ров, отдал свой меч йомену Локсли.
Пожар между тем разгорался все сильнее; отсветы его постепенно проникли в ту комнату, где Ревекка ухаживала за раненым Айвенго. Шум возобновившейся битвы пробудил его от короткого сна. По его настоятельной просьбе, заботливая сиделка снова заняла место у окна, с тем чтобы наблюдать за ходом борьбы и сообщать ему, что делается под стенами; но некоторое время она ничего не могла разобрать, так как все заволокло каким-то смрадным туманом. Наконец дым черными клубами ворвался в комнату; затем, невзирая на оглушительный шум сражения, послышались крики: "Воды, воды!" - и они поняли, что им угрожает новая опасность.
- Замок горит! - сказала Ревекка. - Пожар! Как нам спастись?
- Беги, Ревекка, спасай свою жизнь, - сказал Айвенго, - а мне уже нет спасения.
- Я не уйду от тебя, - отвечала Ревекка. - Вместе спасемся или погибнем. Но, великий боже, мой отец, отец! Какая судьба его постигнет?
В эту минуту дверь распахнулась настежь, и на пороге появился храмовник, но в каком ужасном виде! Золоченые доспехи на нем были проломлены и залиты кровью, а перья на шлеме частью были сорваны, частью обгорели.
- Наконец-то я нашел тебя, Ревекка! - сказал он. - Ты увидишь теперь, как я сдержу свое обещание делить с тобой и горе и радости. Нам остался один только путь к спасению. Я преодолел десятки препятствий, чтобы указать тебе этот путь, - вставай и немедля иди за мной.
- Одна я не пойду, - сказала Ревекка. - Если ты рожден от женщины, если есть в тебе хоть капля милосердия, если твое сердце не так жестко, как твоя железная броня, - спаси моего старого отца, спаси этого раненого рыцаря.
- Рыцарь, - отвечал храмовник со свойственным ему спокойствием, - всякий рыцарь, Ревекка, должен покоряться своей участи, хотя бы ему пришлось погибнуть от меча или огня. И какое мне дело до того, что станет с евреем?
- Свирепый воин, - воскликнула Ревекка, - я скорее погибну в пламени, чем приму спасение от тебя!
-~ Тебе не придется выбирать, Ревекка, - один раз ты заставила меня отступить, но ни один смертный не добьется от меня этого дважды.
С этими словами он схватил испуганно кричавшую девушку и унес ее вон из комнаты, невзирая на ее отчаянные крики и на угрозы и проклятия, которые посылал ему вслед Айвенго.
- Храмовник, подлый пес, позор своего ордена! Отпусти сейчас эту девицу! Предатель Буагильбер! Это я, Айвенго, тебе приказываю! Негодяй! Ты заплатишь мне за это своей кровью.
- Я бы, пожалуй, не нашел тебя, Уильфред, если бы не услышал твои крики, - сказал Черный Рыцарь, входя в эту минуту в комнату.
- Если ты настоящий рыцарь, - отвечал Уильфред, - не заботься обо мне, а беги за тем похитителем, спаси леди Ровену и благородного Седрика.
- Всех по порядку, - сказал Рыцарь Висячего Замка, - но теперь твоя очередь.
И, схватив на руки Айвенго, он унес его так же легко. как храмовник унес Ревекку, добежал с ним до ворот и, поручив свою ношу заботам двух йоменов, сам бросился обратно в замок выручать остальных пленных.
Одна башня была вся объята пламенем; огонь стремительно вырывался изо всех окон и бойниц. Но в других частях замка толщина стен и сводчатых потолков еще противилась действию огня, и тут разыгралась на просторе человеческая ярость, едва ли не более страшная и разрушительная, чем пламя пожара. Осаждающие преследовали защитников замка из одной комнаты в другую и, проливая их кровь, удовлетворяли ту жажду мести, которая давно уже накопилась у них против свирепых воинов тирана Фрон де Бефа. Большинство защищалось до последнего издыхания; немногие просили пощады, но никто не получил ее. Воздух был наполнен стонами и звоном оружия, на полу было скользко от крови умирающих и раненых.
Среди этого смятения Седрик бегал по всему эамку, отыскивая Ровену, а верный Гурт следовал за ним, поминутно рискуя жизнью, чтобы отвратить удары, направленные на его хозяина. Благородному саксонцу посчастливилось достигнуть комнаты его питомицы в ту минуту, когда она уже совершенно отчаялась в возможности спасения и, крепко прижимая к груди распятие, сидела в ожидании неминуемой смерти. Седрик поручил Ровену попечениям Гурта, приказав проводить ее до передовой башни, куда путь был уже очищен от врагов и еще не был прегражден пожаром. Покончив с этим делом, честный Седрик поспешил на выручку своему другу Ательстану, твердо решившись любой ценой спасти последнего отпрыска саксонской королевской фамилии. Но, прежде чем он дошел до старинной залы, где сначала сам содержался в плену, находчивость Вамбы уже обеспечила свободу ему самому и его товарищу по злоключениям.
Когда шум битвы возвестил, что сражение в самом разгаре, Вамба принялся кричать изо всех сил: "Святой Георгий Победоносец! Батюшка святой Георгий, постой за родную Англию! Ура, наша взяла!" Чтобы эти крики были страшнее, он стал грохотать ржавым оружием, находившимся в заде, где они были заключены.
Часовой, стоявший в смежной комнате, испугался шума, производимого Вамбой, и, растворив настежь наружную дверь, побежал доложить храмовнику, что неприятель ворвался в старую залу. Между тем пленники без всяких затруднений вышли в эту смежную комнату, а оттуда пробрались во двор замка, где разыгрывалась последняя схватка.
Тут был высокомерный Буагильбер, верхом на коне, окруженный горстью конных и пеших защитников замка, сплотившихся вокруг своего знаменитого вождя. Подъемный мост был по его распоряжению спущен, но осаждающие уже успели занять его. Стрелки, которые до сих пор только издали обстреливали своими стрелами эту часть замка, кинулись теперь к воротам, чтобы помешать бегству защитников и обеспечить себе долю добычи, прежде чем замок успеет сгореть.
В то же время часть осаждающих, прорвавшаяся со стороны передового укрепления, только что проникла во двор и яростно напала на уцелевших защитников, которые, таким образом, подверглись нападению и спереди и с тыла.
Одушевленные отчаянием и обрадованные примером своего бесстрашного вождя, оставшиеся защитники замка дрались с величайшим мужеством: несмотря на то что их было немного, они были так хорошо вооружены, что несколько раз оттесняли напиравшую на них толпу осаждающих. Ревекка, посаженная на лошадь одного из сарацинских невольников Буагильбера, находилась в самой середине его маленького отряда, и храмовник, невзирая на царившее кругом смятение, все время заботился о ее безопасности. Он беспрестанно возвращался к ней и, не заботясь о том, как защитить самого себя, держал перед ней свой треугольный, выложенный сталью щит. Время от времени он покидал ее, выскакивал вперед со своим боевым кличем, опрокидывал на землю нескольких передовых бойцов из числа нападавших и тотчас снова возвращался к Ревекке.
Ательстан, который, как известно читателю, был великий лентяй, но не трус, увидев на коне женскую фигуру, так ревностно охраняемую рыцарем Храма, вообразил, что это леди Ровена и что Буагильбер задумал ее похитить, несмотря на отчаянное сопротивление.
- Клянусь душой святого Эдуарда, - воскликнул он, - я отниму ее у этого зазнавшегося рыцаря, и он умрет от моей руки!
- Что вы делаете? - закричал Вамба. - Погодите! Поспешить - людей насмешить. Клянусь, что это вовсе не леди Ровена. Вы посмотрите, какие у нее длинные черные косы. Ну, раз вы не умеете отличать черного от белого, можете сами расправляться, я за вами не последую. Не дам ломать себе костей неведомо ради кого. Да на вас и панцыря нет. Подумайте, шелковая шапка никогда не устоит против стального меча. Ну, повадился кувшин по воду ходить, тут ему и голову сломить! Deus vobiscum !, доблестный Ательстан! - заключил он свою речь, выпустив полу камзола, за которую старался удержать саксонца.
1 Deus vobiscum (лат.] - господь с вами.
Ательстан мигом схватил с земли палицу, выпавшую из рук умирающего бойца, и, размахивая ею направо и налево, кинулся к отряду храмовника, каждым ударом сбивая с ног то того, то другого из защитников замка, что при его мощной силе, разжигаемой внезапным припадком ярости, было нетрудно. Очутившись вскоре в двух шагах от Буагильбера, он громко крикнул ему:
- Поворачивай назад, вероломный храмовник! Отдавай сейчас ту, которой ты недостоин коснуться! Поворачивай, говорят тебе, ты, разбойник и лицемер!
- Пес! - произнес Буагильбер, заскрежетав зубами. - Я покажу тебе, что значит богохульствовать против священного ордена рыцарей Сионского Храма!
С этими словами он повернул коня к саксонцу и, заставив его взвиться на дыбы, приподнялся на стременах, а в то мгновение, когда лошадь снова опускалась на передние ноги, воспользовался силой ее падения и нанес Ательстану ужасный удар мечом по голове.
Правду говорил Вамба, что шелковая шапка не защитит от стального меча. Напрасно Ательстан попытался парировать удар своей окованной железом палицей. Острый меч храмовника разрубил ее, как тростинку, и обрушился на голову злополучного саксонца, который замертво упал на землю.
- А! Босеан! - воскликнул Буагильбер. - Так-то мы расправляемся с теми, кто оскорбляет рыцарей Храма. Кто хочет спастись, за мной!
И, устремившись через подъемный мост, он рассеял стрелков, пытавшихся остановить его. За ним поскакали его сарацины и человек пять-шесть воинов, успевших вскочить на коней. Отступление храмовника было тем более опасно, что целая туча стрел понеслась вслед за ним и его отрядом. Но это не помешало ему подъехать к передовой башне в надежде, что Морису де Браси, быть может удалось овладеть ею, согласно их первоначальному плану.
-Де Браси! - закричал он. - Де Браси, здесь ли ты?
- Здесь, - отозвался де Браси, - но я пленный.
- Могу я выручить тебя? - продолжал Буагильбер.
- Нет, - отвечал де Браси, - я сдался в плен и хочу сдержать свое слово. Спасайся сам. Сокол прилетел. Уходи из Англии за море. Больше ничего не смею тебе сказать.
- Ладно, - сказал храмовник, - оставайся, коли хочешь, но помни, что и я сдержал свое слово. Какие бы соколы ни прилетали, полагаю, что от них можно укрыться в пресептории* Темплстоу, - это убежище надежное, туда я и отправлюсь, как цапля в свое гнездо.
Сказав это, он поскакал дальше, а за ним и его свита. После отъезда храмовника те из защитников замка, которым не удалось бежать с ним, продолжали оказывать отчаянное сопротивление осаждавшим, так как не надеялись на пощаду. Огонь быстро распространялся по всему зданию. Вдруг Ульрика, виновница пожара, появилась наверху одной из боковых башен, словно какая-то древняя фурия, и громко запела боевую песню, похожую на те, какие во времена язычества саксонские скальды распевали на полях сражения. Ее растрепанные волосы длинными прядями развевались вокруг головы, безумнее упоение местью сверкало в ее глазах, она размахивала в воздухе своей прялкой, точно одна из роковых сестер, по воле которых прядется и прекращается нить человеческой жизни. Предание сохранило несколько строф того варварского гимна, который она пела среди окруженного огнем побоища:
Точите мечи,
Дракона сыны!
Факел зажги,
Хенгиста дочь!
Мы не на пиршестве мясо разрежем
Крепким, широким и острым ножом.
Факел не к мирному ложу невесты
Пламенем синим нам путь осветит.
Точите мечи - ворон кричит!
Факел зажги - ревет Зернебок!
Точите мечи, Дракона сыны!
Факел зажги, Хенгиста дочь!
Тучею черною замок окутан,
Как всадник - на туче летящий орел.
Наездник заоблачный, ты не тревожься -
Пир твой готов.
Девы Валгаллы, ждите гостей -
Хенгиста племя вам их пошлет.
О чернокудрые девы Валгаллы,
Радостно в бубны бейте свои!
Множество воинов гордых придет
К вам во дворец.
Вот темнота опустилась на замок,
Тучи вокруг собрались.
Скоро они заалеют, как кровь!
Красная грива того, кто леса разрушает,
взметнется над ними!
Это он, сжигающий замки,
Пылающим знаменем машет,
Знамя его багровеет
Над полем, где храбрые бьются.
Рад он Звону мечей и щитов,
Любит лизать он шипящую кровь,
что из раны течет.
Все погибает, все погибает!
Меч разбивает шлемы,
Копье пронзает доспехи,
Княжьи хоромы огонь пожирает.
Удары таранов разрушат ограду.
Все погибает! Все погибает!
Хенгиста род угас,
Имя Хорсы забыто!
Не бойтесь судьбы своей, дети мечей!
Пусть кинжалы пьют кровь, как вино!
Угощайтесь на пиршестве битвы,
Озаряют вас стены в огне!
Крепко держите мечи, пока горяча ваша кровь.
Ни пощады, ни страха не знайте!
Мщения время пройдет,
Ненависть скоро угаснет,
Скоро сама я погибну!
Неудержимое пламя победило теперь все препятствия и поднялось к вечерним небесам одним громадным огненным столбом, который был виден издалека. Одна за другой обрушивались высокие башни; горящие крыши и балки летели вниз; сражающиеся были вытеснены со двора замка. Немногие из побежденных, оставшиеся в живых, разбежались по соседним лесам. Победители с изумлением и даже со страхом взирали на пожар, отблески которого окрашивали багровым цветом их самих и их оружие. Исступленная фигура саксонки Ульрики еще долго виднелась на верхушке избранного ею пьедестала. Она с воплями дикого торжества взмахивала руками, словно владычица пожарища, ею зажженного. Наконец и эта башня с ужасающим треском рухнула, и Ульрика погибла в пламени, уничтожившем ее врага и тирана. Ужас сковал язык у всех бойцов, и в течение нескольких минут они не шелохнулись, только осеняли себя крестным знамением. Потом раздался голос Локсли:
- Радуйтесь, йомены: гнездо тиранов разрушено! Тащите добычу на сборное место к заветному дубу у Оленьего холма; на рассвете мы честно разделим все между собою и нашими достойными союзниками, которые помогли нам выполнить это великое дело мщения.
ГЛАВА XXXII
Есть в каждом государстве свой порядок:
Уставы городов, царей указы,
И даже у разбойников лесных
Гражданственности видим мы подобье.
Так повелось не со времен Адама:
Законы были созданы позднее,
Чтобы тесней объединить людей.
Старинная пьеса
Утреннее солнце озарило лужайки дубового леса. Зеленые ветви засверкали каплями жемчужной росы. Лань вывела детеныша из чащи на открытую поляну, и не было поблизости ни одного охотника, чтобы выследить и облюбовать стройного оленя, который величавой поступью расхаживал во главе своего стада.
Разбойники собрались вокруг заветного дуба у Оленьего холма. Они провели ночь, подкрепляя свои силы после вчерашней осады - одни вином, другие сном, а многие слушали или сами рассказывали различные происшествия боя или же подсчитывали добычу.
Добыча эта была очень значительна. Несмотря на то что многое сгорело во время пожара, отважные молодцы все-таки награбили множество серебряной посуды, дорогого оружия и великолепного платья. Однако никто из них не пытался самовольно присвоить себе хотя бы малейшую часть добычи, в ожидании дележа сваленной в общую кучу.
Место сборища было у старого дуба. Но это было не то дерево, к которому Локсли привел в первый раз Гурта и Вамбу. Этот дуб стоял среди лесной котловины на расстоянии полумили от разрушенного замка Торкильстон. Локсли занял свое место-трон из дерна, воздвигнутый под сплетенными ветвями громадного дерева, а его лесные подданные столпились кругом. Он указал Черному Рыцарю место по правую руку от себя, а слева посадил Седрика.
- Простите меня за мою смелость, благородные гости, - сказал он, - но в этих дебрях я повелитель - это мое царство; и мои отважные вассалы возымели бы низкое понятие о моем могуществе, если бы я вздумал в пределах моих владений уступить власть кому-нибудь другому... Но, господи, где же наш капеллан? Куда девался куцый монах? Христианам прилично начать деловой день с утренней молитвы.
Оказалось, что никто не видел причетника из Копмангерста.
- Помилуй бог! - сказал вождь разбойников. - Надеюсь, что нашего веселого монаха только потому нет, что он чуточку пересидел, беседуя с флягою вина. Кто его видел после взятия замка?
- Я. - отозвался Мельник. - Я видел, как он возился у дверей одного подвала и клялся всеми святыми, что отведает, какие у барона Фрон де Бефа водились гасконские вина.
- Ну, - сказал Локсли, - пусть же святые, сколько их ни есть, охранят его от искушения там напиться. Как бы он не погиб под развалинами замка. Мельник, возьми с собой отряд людей и ступай туда, где ты его приметил в последний раз. Накачайте воды изо рва, полейте накалившиеся камни. Я готов разобрать все развалины по камешку, лишь бы не лишиться моего куцего монаха.
Несмотря на то что каждому хотелось присутствовать при дележе добычи, охотников исполнить поручение предводителя нашлось очень много. Это показывало, насколько шайка была привязана к своему духовному отцу.
- А !мы тем временем приступим к делу, - сказал Локсли. - Как только пройдет молва о нашем смелом подвиге, отряды де Браси, Мальвуазена и других союзников барона Фрон де Бефа пустятся нас разыскивать, и нам лучше поскорее убраться из здешних мест... Благородный Седрик, - продолжал он, обращаясь к саксонцу, - добыча разделена, как видишь, на две кучи: выбирай, что тебе понравится, для себя и для твоих слуг, участников нашего общего предприятия.
- Добрый йомен, - сказал Седрик, - сердце мое подавлено печалью. Нет более благородного Ательстана Конингсбургского, последнего отпрыска блаженного Эдуарда Исповедника. С ним погибли такие надежды, которым никогда более не сбыться. Его кровь погасила такую искру, которую больше не раздуть человеческим дыханием. Мои слуги, за исключением немногих, состоящих при мне, только и ждут моего возвращения, чтобы перевезти его высокочтимые останки к их последнему жилищу. Леди Ровена пожелала воротиться в Ротервуд, и необходимо проводить ее с достаточным отрядом вооруженной прислуги. Так что мне бы следовало еще раньше отбыть из этих мест. Но я ждал не добычи - нет, клянусь богом и святым Витольдом, ни я, никто из моих людей не притронется к ней! Я ждал только случая принести мою благодарность тебе и твоим храбрым сподвижникам за сохранение нашей жизни и чести.
- Как же так, - сказал Локсли, - мы исполнили самое большее только половину дела. Если тебе самому ничего не нужно, то возьми хоть что-нибудь для твоих соседей и сторонников.
- Я достаточно богат, чтобы наградить их из своей казны, - отвечал Седрик.
- А иные, - сказал Вамба, - были настолько умны, что сами себя наградили. Не с пустыми руками ушли. Не все ведь ходят в дурацких колпаках.
- И хорошо сделали, - сказал Локсли. - Наши уставы обязательны только для нас самих.
- А ты, мой бедняга, - сказал Седрик, обернувшись и обняв своего шута, - как наградить мне тебя, не побоявшегося предать свое тело оковам и смерти ради моего спасения? Все меня покинули, один бедный шут остался мне верен.
Слеза повисла на ресницах сурового тана, пока он произносил эту речь. Он не был так растроган даже в ту минуту, когда пал Ательстан. А в бессознательной привязанности шута было нечто такое, что взволновало Седрика гораздо глубже, чем печаль по убитому.
- Что же это будет, - сказал шут, вырываясь из объятий своего хозяина, - коли ты станешь платить за услуги одной соленой водой из глаз? Как бы и я не расплакался! И тогда как же я буду исполнять свои обязанности? Слушай-ка, дядюшка, если в самом деле хочешь доставить мне удовольствие, прости, пожалуйста, моего приятеля Гурта за то, что он украл одну недельку своего времени и посвятил ее служению твоему сыну.
- Простить его! - воскликнул Седрик. - Не только прощаю, но и награжу его. Гурт, становись на колени! Свинопас мгновенно повиновался.
- Ты больше не раб и не невольник, - промолвил Седрик, дотронувшись до него жезлом, - отныне ты свободный человек и волен проживать в городах и вне городов, в лесах и в чистом поле. Дарую тебе участок земли в моей Вальбургемской вотчине, прими его от меня и моей семьи в пользу твою и твоей семьи отныне и навсегда, и пусть бог покарает всякого, кто будет тому противиться.
Уже не раб, а свободный человек и землевладелец, Гурт вскочил на ноги и дважды высоко подпрыгнул.
- Кузнеца бы мне, пилу! - воскликнул он. - Поскорее снять ошейник с вольного человека! Благородный господин мой, ваш щедрый дар удвоил мою силу, и я отныне буду вдвое успешнее биться за вас. Чую свободную душу в своей груди. Совсем другой человек стал - и для себя и для других. Что, Фанге, - продолжал он, обращаясь к верному псу, который, заметив восторг своего хозяина, принялся в знак сочувствия скакать около него, - узнаешь ли ты своего хозяина?
- Как же, - сказал Вамба, - мы с Фангсом все еще признаем тебя, Гурт, даром что сами не избавились от ошейника; лишь бы ты нас не забывал теперь, да и сам не слишком бы забылся.
-- Скорее я себя самого забуду, чем тебя, мой верный друг и товарищ, - сказал Гурт, - а если бы тебе пристало быть свободным, Вамба, хозяин, наверно, дал бы волю и тебе.
...
